— Ты ведь чувствуешь, как оно бьется?
Тук.
Тук.
Тук.
Размеренно, спокойно, не как мое — оно готово хоть сейчас выпрыгнуть наружу. Крис сжимает мои пальцы, через которые проходит стук его сердца, и проводит костяшками по скуле, задевая губы.
— Оно давно бьется только для одной. Сколько бы не было девушек. Ты меня отравила, Миллер.
— Могу сказать то же самое, Берфорт, — шепчу в ответ и провожу пальцами вниз по его груди, останавливаясь на ремне.
Все лишнее оказывается на полу, а Берфорт нависает надо мной, окутывает притягательным ароматом, глаза впиваются в мои, исследуют каждую частичку тела, а пальцы изучают кожу.
— Ожидание иногда полезно тем, что потом ощущения в миллион раз ярче, и сейчас… чувствую себя каким-то конченым наркоманом рядом с тобой.
Закусываю губу, и зарываюсь в мягких прядях, немного оттягивая и перебирая.
— Не могу сказать этого, потому что сейчас взорвусь на миллиарды молекул, и тогда кому-то не повезет, Берфорт.
— О нет, малышка, тебе запрещено делать это, разве что от удовольствия, — тихо смеется он, пробегая кончиками пальцев по бедру и обхватывая талию, губы целуют углубление на шее, где покоится изумруд и цепочка, подаренная им.
С ним это всегда по-новому, всегда особенно и неповторимо, но сейчас… Люди ведь умеют летать, парить в небе и быть птицами — такие ощущения дарят им другие люди. Все мое существо оживает рядом с ним, поет в унисон, а комнату заполняют тихие стоны. Пальцы переплетаются, тела сливаются, и мы — единое целое. Я даже не заметила, что по щекам покатились слезы, только когда Крис прошептал мое имя, почувствовала, как кожа стала влажной.
— Меган… Ты до сих пор боишься?
Крис провел большими пальцами по щекам, и опустился рядом.
— Нет. Я думала, что… — сглатываю комок, собравшихся эмоций, переполняющих меня, как наполненный сосуд, — знаешь, я думала, что не смогу больше чувствовать того, что сейчас. Просто… это чересчур… Прости.
Берфорт притягивает меня и зарывается носом в волосы, вздыхает и тихо говорит:
— Так будет всегда, еще лучше, малышка. Обещаю.
Переворачиваюсь на живот и заглядываю в его затуманенные черные глаза.
— Знаешь, когда улетала из Нью-Йорка, думала, что больше сюда не вернусь.
— Как знакомо, — бормочет Берфорт и проводит пальцами по моей щеке.
— Но ты ведь знаешь, что когда есть какое-то незавершенное дело, рано или поздно ты столкнешься с ним.
— О да, — фыркает Крис, а я хмыкаю. Это ведь и нас с ним касается, но мы уже все решили.
— Значит здесь осталось еще что-то?
— Да, — вздыхаю и кладу голову ему на грудь, водя пальцами по кубикам пресса. — Есть человек, с которым я поступила не слишком хорошо, а она мне очень дорога.
— У тебя будет время сделать все правильно, малышка, но пока что я беру тебя в рабство, — Крис резко переворачивает меня и впивается страстно в губы.
***
Рассвет медленно расползается и заполняет каждый уголок комнаты. Крис спит, а я смотрю на него, перебираю в пальцах спутавшиеся шоколадные пряди, пробегаю невесомо пальцами по гладкой коже и перевожу взгляд на картину, висящую на стене.
Завтра Новый год, новая жизнь, чистый лист, который мы будем уже заполнять вместе с Крисом. Теперь я не одна, у меня есть семья, друзья, любимый человек. Не хватает только одного, ноонанаблюдает за мной, я знаю. Тихо выдыхаю и прижимаюсь к Крису, а он обвивает меня и что-то неразборчиво шепчет.
Любовь… Всего несколько букв, но сколько смысла.
Любовь может приносить боль, может разбивать нас, калечить души, морально уничтожать, делать бездушными, бесчувственными заложниками собственных страхов. Она может убивать…
И в то же время любовь сносит крышу и является сильнейшим наркотиком; она может быть болезнью, отравляет рассудки и сознание. Человек болеет человеком.
Любовь…
О ней не надо кричать на весь в мир, пустые слова никому не нужны, они ничто — главное чувства, поступки. Когда глаза в глаза, когда замирает сердце, а дыхание становится тяжелым, когда ты хочешь увидеть его, ощутить под пальцами знакомое согревающее и будоражащее тепло. Когда ты скучаешь, и каждая частичка тела разрывает изнутри на части. Когда ждешь новый день, чтобы увидеть улыбку, услышать любимый голос, вдохнуть аромат. Это любовь.
Улыбаюсь, встаю с кровати, подхожу к окну, наклоняюсь и дышу на стекло, выводя пальцем несколько слов:
«Они стали противоядием друг для друга…»
Эпилог
Коста-Бланка, Испания
Несколько месяцев спустя
— Ты не представляешь, какое шикарное платье для тебя сшил Эли, — тараторит в трубку Энди, а я улыбаюсь, носясь по комнате.
— Ты будешь самой красивой невестой, Мег, — продолжает подруга, а я спотыкаюсь и ударяюсь коленкой о стол. — Что за шум?
— Главное, дожить до послезавтра, — бормочу и поглаживаю ушибленное место.
— Эй, не вздумай! Я хочу побыть подружкой невесты хоть раз в жизни, — возмущается подруга, а я смеюсь и сажусь в кресло, глядя на окно, за которым раскинулось бирюзовое море.
— Не верится, что… — вздыхаю и прикрываю глаза, — что скоро я буду миссис Берфорт.
— Тебе идет больше Миллер — Берфорт звучит чересчур пафосно, — фыркает в трубку Энди, а я хохочу. Боже, как я люблю ее за остроумие и юмор. — Ладно, мне еще забирать украшения и туфли, постарайся не убиться за два дня. Пока, почти замужняя задница.
Она так быстро отключается, что я не успеваю и слова сказать. Выхожу на балкон и облокачиваюсь о деревянные перила. Кажется, что это все прекрасный сон наяву, но нет, через два дня я официально буду связана узами брака с Крисом. Навеки вечные… Вечные… Смеюсь, вспоминая «Сезон охоты», как мы смотрели с Берфортом, и я его пугала. Взгляд опускается на кольцо, переливающееся на послеполуденном солнце. Аккуратное, классическое, небольшой бриллиант смотрится красиво, а внутри выгравирован знак бесконечности.
Два дня спустя
Шифоновое платье развивается на ветру, а в носу предательски щипает, когда я иду кнему. Крис одет в белую рубашку и светлые брюки, глаза неотрывно смотрят на меня, а на губах обворожительная улыбка. Букет из пионов подрагивает в пальцах, а дыхание становится прерывистым, когда я кладу ладонь в его руку.
Церемония только для узкого круга друзей и родственников. Здесь самые близкие люди: Уильям Джей, Лиам, Стивен, Джош Райли, Николас Бредли со своей девушкой, Софи с Дереком и их дочкой. Энди стоит рядом со мной, а на глазах блестят слезы, хотя кто-то вчера на девичнике говорил, что плакать не будет. Дайвиани широко улыбается, а священник начинает речь; когда доходит до клятв, губы немеют, как и язык, хотя я репетировала несколько раз. Дыхание становится тяжелым, но кожи касаются пальцы Криса, и я прихожу в себя, глядя на него во все глаза.
— Обещаю оберегать тебя, защищать, уважать, понимать, ценить, любить и не отпускать. Обещаю… — он делает паузу, а в моих глазах уже стоят слезы, — быть опорой и поддержкой. Обещаю быть… другом и мужем. Обещаю приносить твои любимые завтраки в постель. Обещаю быть с тобой и в горести, и в радости. Всегда. Навеки вечные.
Слезы катятся по щекам, а я начинаю смеяться. Берфорт такой… Берфорт.
— И как мне произносить речь? — выдыхаю и смотрю в его пронзительные черные глаза, в которых пляшут смешинки.
— Просто скажи, что любишь меня, малышка, и что ты согласна, — говорит Крис, а я киваю и говорю:
— Я согласна быть с тобой, Берфорт, навеки вечные.
Все смеются и хлопают, а наши губы сливаются в поцелуе. Крис отстраняется и шепчет в губы:
— Беру тебя в рабство навеки вечные, миссис Берфорт.
— А вы можете нас сразу развести? — поворачиваюсь и ошарашиваю священника. Крис подхватывает меня на руки и говорит:
— Это у нее такой тонкий юмор, святой отец.