— Да так, вспомнил кое-что. Слушай, будь другом, сегодня на полдник булочки, захвати мою и притащи в комнату, хорошо?
— А сам чего? Там же еще сок в меню написан, вкусный, мультифруктовый.
— Не хочется сейчас, голова что-то болит. Ты мой сок выпей, разрешаю, но булку не вздумай слопать!
— Голова у него болит, — проворчал Гошка. — Меньше бы ты на турнике висел. Ой, здрасте, Амалия Викторовна!
— Здравствуй, здравствуй, — механически ответила директриса, появление которой Саша упустил.
Наверное, Федора была в какой-нибудь из ближайших комнат, поэтому он и не услышал цокота ее каблучков, заранее предупреждающего обычно о приближении Амалии Викторовны.
Мальчик ссутулился и наклонил голову, стараясь занять как можно меньше места в пространстве. Эх, сюда бы раковину какую или домик черепахи, чтобы можно было спрятаться и притвориться булыжником. Незаметным таким, серым.
Возможно, все так и получилось бы, поскольку директриса явно думала о чем-то своем и на болтающихся в коридоре воспитанников особого внимания не обращала.
Саша с облегчением слушал, как туфли Федоры, задержавшись возле них лишь на мгновение, зацокали по коридору дальше. И в этот момент фанат директрисы по имени Георгий Кипиани сиплым петушком кукарекнул ей вслед:
— Амалия Викторовна, а когда приходят усыновители, вы всех им показываете?
— Да, конечно, — рассеянно проговорила директриса, останавливаясь.
— И что, я за два года так никому и не понравился, да? — Голос Гошки задрожал. — А может, вы поищете среди семейных пар таких, как я? Они-то меня стесняться не будут…
— Ну что ты, малыш, говоришь такое! — Голос Федоры стал сладким и тягучим, словно мед. Правда, Саше он больше напоминал медленно стекающий по стенке сборного стакана змеиный яд. — Те, кто приходит в наш дом, знают, что здесь живут не совсем обычные дети, поэтому о стеснении и речи быть не может. Просто твои папа с мамой пока еще не доехали до нас. Но они обязательно доедут, вот увидишь! И знаешь, я думаю, что это произойдет совсем-совсем скоро.
— Правда? — задохнулся от радости Гошка. — Вы… Вы что-то знаете, да?
— Ну-ну, — журчала директриса, — давай не будем спешить. А то вдруг проговоримся, и не сбудется!
— Давайте, — прошептал мальчик.
— Ну вот и отлично. Напомни только мне свою фамилию.
— Кипиани.
— Да, конечно! Георгий Кипиани, как же, помню. Ты умеешь плавать, Георгий?
— Да, я в нашем бассейне научился!
— Ну, в море плавать гораздо легче, чем в бассейне, там вода соленая.
— В море?! — аж привизгнул от возбуждения мальчик.
Саша чувствовал, как радость, нет — восторг буквально переполняет его приятеля, и молил лишь об одном: чтобы Гошка не решил позаботиться и о нем. Молчи, парень, молчи, я знаю, ты добрый, очень добрый, ты не можешь быть счастлив один, тебе обязательно надо осчастливить остальных. Но это не тот случай, пожалуйста, молчи!
Но Гошка не услышал.
— Амалия Викторовна, а Смирнова куда увезут? — взахлеб затараторил он. — Его-то точно усыновят, я вообще не понимаю, почему Сашка до сих пор здесь, он ведь не то что я, он вон какой красивый!
— Смирнов? — озадаченно переспросила директриса. — Саша Смирнов?
— Ага, вот же он стоит! Видите? Он ведь всего лишь не видит, да и то натренировался так, что ходит везде и всюду сам, и получше некоторых!
Саша почувствовал, как к его подбородку прикоснулись душистые пальцы, поднимая лицо. Аромат каких-то очень дорогих духов показался мальчику гнилостной вонью.
— Где же ты прятался от меня, Саша Смирнов? — тихо проговорила Амалия Викторовна. — Почему я тебя не видела? Или ты недавно к нам попал?
— Нет, что вы, Санька здесь жил еще при старом директоре! — Услужливый дурак хуже врага. Хотя в данном случае был не дурак, а наивный, счастливый до одури пацан. — Он у нас из стареньких, их почти уже не осталось, всех разобрали! И только Смирнова почему-то никто не взял! А вы его показывали?
— В том-то и дело, что нет, — проворковала Федора, ласково проводя пальцами по щеке мальчика. — Иначе его судьба давно была бы устроена.
— А почему не показывали? — никак не мог угомониться Гошка.
— Мне это и самой любопытно. Похоже, кто-то намеренно прятал от меня твоего друга.
— Зачем?
— Вот и мне интересно — зачем? — Саша был абсолютно уверен: у Амалии Викторовны Федоренковой вместо обычного языка — раздвоенный, змеиный. Неужели никто не слышит, как она шипит? — Спасибо тебе, Георгий, что обратил мое внимание на это безобразие, ты хороший друг. Можешь не волноваться, мы найдем для Саши самый лучший дом.