Анна Кир
Яд внутри меня
Их семья не была бедной изначально, но случилось жаркое лето, поля выгорели напрочь. Год выдался тяжелым. Керри тогда исполнилось девятнадцать. Едва ли она понимала, почему карманные расходы урезали почти в тридцать раз. После умерла сестра, упав с лошади, а отец с горя погряз в выпивке и стабильно проигрывал оставшееся состояние в карты.
Это первое несчастье, что её постигло. Увы, не последнее.
Жить в нищете погано, но это можно преодолеть. Так она думала тогда. Мать ласково успокаивала сладкими речами, наблюдая, как вей Шу растрачивает средства, посещая игорные дома и бордели. Она была глупа и наивна в своей простоте, вере в лучшее. Но это Керри поймёт куда позже.
В двадцать она отправляется на прогулку верхом. И с неё не возвращается. Торговцам людьми нет дела до их семейной драмы. Впрочем, им не до чего нет дела, кроме как до звенящих золотых монет. А за молодую девицу знатного рода их дают немало.
Керри попадает в бордель Империи Мирам. Ей страшно и больно, особенно от того, как грубы клиенты.
Сначала ей тяжело, тошно от самой себя до кишечных колик. Потом мерзко. А затем она привыкает, подстраивается, складывая из поломанных жизненных принципов и правил нечто новое, пока непонятное. Но с этим хотя бы можно продолжать жить, поднимаясь по утрам. Улыбаться широко, укладывая в постель очередного посетителя.
«Матушка» поблажек не даёт ни за глаза красивые, ни за заслуги. А заслуг за три года у неё накапливается столько, что впору получить медаль. Медаль ей владелица не выделяет, разве что противозачаточное зелье в пузырьке за пять серебряных. Спасибо и на этом.
Она хоронит «маленькую вилею Шу» без почестей, ведь той девочки уже не существует. Ей раздробили позвоночник с пару лет назад.
Керри ломается медленно, громко, с хрустом искалеченной, разбитой на мелкие осколки души. Ломается и собирает себя по частям, чтобы срослось криво — косо, да хоть бы как. Ей вправду уже неважно. Ей плевать на грубые рубцы поверх плоти, закрытые кожей. Их всё равно никому не видно.
Она отращивает волосы чёрные густые одновременно с острыми коготками.
Она понимает, что не хочет так жить.
***
Вею Хейзи примерно тридцать пять. Ей — двадцать четыре. У него глаза красивые: яркие, зелёные, искрящиеся чем-то настоящим, широкая улыбка и толстый кошелёк. Керри смеётся, баюкая его голову на своих коленях, напевая простой мотив с родины. А Хейзи жрёт её многозначительным взглядом, оставляя на бедре короткий поцелуй.
Хейзи в неё влюблён. Он сдался ещё тогда, когда услышал приукрашенную историю о прошлом. Она старалась, честное слово, стеная, размазывая чёрную краску по лицу.
Он не замечает ни равнодушия, скрытого за нежной улыбкой, ни лжи в продолжительных речах.
Может, он просто слепой.
Не замечает даже тогда, когда она мановением лёгкой руки уничтожает репутацию его жены и доводит дело до развода. Костёр вспыхивает, сжигая бедняжку до серого пепла. И ей не жаль. Керри никого больше не жаль. Даже себя. Она сгорит следом. Не сегодня, но когда-нибудь совершенно точно.
***
Кольцо на пальце сидит как влитое. Хейзи класть хотел на то, что она работает в борделе. Хейзи не слушает своих друзей. Он — хороший парень.
Свадебное платье не сочетается с цветом её мира. И ей плевать.
Керри отправляет «матушке» подарок тем же вечером, что и стоит у алтаря, предварительно подделав завещание через дорогого друга с чёрной стороны рынка. Бывший клиент, конечно, любимице не отказывает. Особенно за звенящий монетами мешочек.
И ей снова не жаль.
Старые шрамы зудят, а слова родной матери в воспоминаниях не цепляют. Их запорошило прахом почивших надежд. Она не будет так глупа. Она выживет. Даже если ради этого нужно идти по головам.
***
Новую владелицу девочки встречают с опасением. Потому что знают: у Керри не чисто за душой. И не то чтобы она пыталась это исправить. Незачем.
Хейзи устраивает скандал. И она видит, как пелена в его глазах редеет, становясь практически прозрачной. Он не хочет, чтобы жену видели среди шлюх. А ей смешно напоминать, кого он возвёл на пьедестал собственноручно.
Он больше ей не нужен. Капля снадобья в чай днём, капля снадобья — ночью.
Лекарь говорит: болезнь неизлечима, ему осталось недолго. Она целует мужа в губы, вместе с тьмой своего сердца, выдавая порцию очередной лжи. И он послушно съедает. Яд проникает в вены, поражает весь организм. Яд был введён ему задолго до того, как Хейзи выпил чай.