Авторы заявки предлагали конструкцию бомбы, очень похожую на имплозивную схему плутониевого «Толстяка»: уран в заряде размещался в пирамидальных секциях, которые разделялись перегородками, содержащими вещества, поглощающие нейтроны. Эти перегородки уничтожались взрывом сильного взрывчатого вещества, возникали цепная реакция и ядерный взрыв. Любопытно то, что в заявке предполагалось применять бомбу против крупных городов: «Построение урановой бомбы, достаточной для разрушения таких городов, как Лондон или Берлин, очевидно, не явится проблемой»[20]. В заключении на эту заявку указывалось, что конструкция бомбы явно неудачная и весь блок урана не взорвется. Впрочем, в конце отмечалось, что данное заключение не направлено против научной работы по урановым взрывам.
На этом обсуждение военного применения урана не закончилось. Судя по документам, развернулась дискуссия, как лучше ее применить: в качестве источника энергии или в качестве взрывчатки. Тот же самый В. А. Маслов в феврале 1941 года написал письмо наркому оборону СССР Маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко, в котором предложил рассмотреть оба варианта: «Так как при этом для получения колоссального количества энергии требуется совсем небольшое количество вещества, то и использование этого источника энергии, например на самолетах, сделало бы радиус их действия практически бесконечным. В равной мере это относится и к морским кораблям и танкам. По всей вероятности, вышеуказанная разновидность урана сможет быть применена и в качестве взрывчатого вещества неслыханной до сих пор силы, продукты которого к тому же будут являться сильнейшими и специфически действующими отравляющими веществами»[21].
Решающее слово в этой дискуссии оказалось за директором Радиевого института Академии наук СССР академиком В. Г. Хлопиным. Материалы прислали ему, и он 17 апреля 1941 года дал свое заключение по поводу этих идей. Хлопин высказался в целом против ядерного оружия: «Даже если бы и удалось осуществить цепную реакцию деления урана, то использование выделяющейся при этом энергии, весьма большой (на 1 кг превратившегося урана эквивалентно той энергии, которая может быть получена при сгорании 2,1·106 килограмма угля), целесообразнее было бы использовать для приведения в действие двигателей, например для самолетов или других целей, нежели взамен взрывчатых веществ»[22].
Таким образом, приоритеты были расставлены, и вплоть до августа 1945 года в СССР атомный проект развивался по пути освоения атомной энергии и построения реактора. Даже во время войны ядерное оружие вовсе не было абсолютным приоритетом в советском атомном проекте, на что указывает Распоряжение ГКО № 2872 сс от 11 февраля 1943 года, в котором руководителя спецлаборатории атомного ядра И. В. Курчатова обязали представить в ГКО к 5 июля 1943 года «доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива»[23].
Это очень многозначительный документ. В нем отдаются указания о передаче спецлаборатории атомного ядра 25 тонн мягкого железа, тонны стальных бесшовных труб, двух тонн красной меди и тонны красномедных труб, 30 кг нихрома, 5 кг серебряного припоя, 1 кг серебра и 1 г радиотория. После решения всех этих важнейших хозяйственных вопросов последним пунктом дается указание Курчатову сделать работы и представить доклад о том, можно ли создать урановую бомбу.
Идет война. Только что выиграна Сталинградская битва, первая крупная и успешная наступательная операция за войну. Враг еще очень силен и не сломлен, он готовится к тому, чтобы вернуть себе стратегическую инициативу. Назревает одна из крупнейших битв Великой Отечественной войны – Курская, которая произошла как раз в те дни, когда Курчатову было указано сдавать свой доклад. В этих условиях «сверхоружие» очень бы пригодилось. Но мы видим поразительную картину того, как тема о возможности создания ядерного оружия в распоряжении ГКО, то есть лично Сталина, поставлена после распределения железа, меди и никеля с серебром.
Если бы гонка за этим самым «сверхоружием» имела место в действительности и Советский Союз в ней участвовал, то Сталин требовал бы от физиков скорейшего создания бомбы, требовал бы от них ежедневных отчетов о проделанной работе, наподобие того, как отчитывались о выпуске танковые, авиационные и артиллерийские заводы. Было бы множество документов, в которых остались бы следы этой напряженной работы. Собственно, это и происходило в 1945–1949 годах, когда атомная бомба действительно создавалась.
21
Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. 1. 1938–1945, Ч. 1. М., «Наука», «Физматлит», 1998, с. 224.