Ближе к утру холод схватил меня за каждую жилку, за каждую косточку, и всякая внутренность будто заледенела. Но с зарею в яму опустился сыромятный ремень, и по нему выполз я наружу. За краем поджидало меня несколько нукеров с лицами, выражающими пока неведомую мне волю властелина. Не знал я, что мне сейчас уготовано, останется ли моя голова сидеть на плечах, ино покатится горемычная – окроплять кровью бесплодные камни.
Мимо затухающих костров и спящих еще воинов проведен я был до края стана, где стоял зоркий дозор. Там били копытами и махали хвостами мои лошади, отдохнувшие и сытые – на Сивке сидела девица де Шуазель. Узнал я ее по хрупким плечам, хотя лицо было закрыто тканью. Поскорее взобрался я в седло своего верного Каурки.
– Дочь Иблиса высосала из батыра все соки. После умертвия стал он похож на дохлую ящерицу, зеленый и сморщенный, – сказал с уважением в голосе один из воинов. – Наши старухи растирали его мазями и поливали снадобьями, но дух жизни уже не вернулся в его жилы и члены. Не смогли они сыскать и отверстия, через которые дочь Иблиса нашла вход в тело батыра. Неужели в западных улусах все девы и женщины подобны ей?
– Остальные девы и жены еще хуже – их злые свойства не дремлют даже при свете дня.
Воины сопроводили нас до края долины, а дальше, через ущелье, мы отправились одни. Спутница была молчалива и лишь иногда поворачивала голову в мою сторону.
Наконец Гюль открыла лицо и сказала:
– Устроим же привал, и я залатаю твою одежду, витязь в драном халате.
Кони еще свежие, отъехали мы от ханского стана недалеко, но и в драном халате ехать мурзе неприлично.
– Ты убила его? – спросил я Гюль.
– Я защитила свое целомудрие, – сказала девица, вправляя нить в большую костяную иглу. – Когда-то нукеры Бату-хана спалили и разрушили Париж, Орлеан, Нант, Бордо и Лион, они истребляли всех франков мужеского пола, но предпочитали франкских жен всадницам-тартаркам. И если от всего народа остаются одни женщины, то какое вооружение у них будет, какие средства борьбы?
Гюль де Шуазель придвинулась ко мне теснее.
– Они рожали и растили детей. Учили их старому франкскому языку и старой вере, учили притворяться, скрывать язык и веру. Если же муж-тартар заподозривал неладное, то как ты думаешь, что происходило? Он умирал, потому что пищу ему готовил враг и делил с ним ложе тоже враг.
Гюль приникла ко мне.
Стало покойно, потом хорошо, сладко, а затем… как будто в меня вошла ее игла, пронзила до самого сердца. Распростерся я на земле, а из сердца вытекала моя жизнь. Опустилась холодная тьма.
– Жертва должна быть принесена, таков наш договор с владыками судеб. Скоро погибнет султан Виллизад. Франгыстана больше нет. Есть только Belle France. Vive la France![5]
Мгла уничтожила звуки и краски. Осталась лишь одна светоносная ниточка…
4
Я проснулся от стужи. И сразу взбрыкнул зубами. Ни халата, ни бешмета, ни даже шароваров – все уперла проклятая девка.
По щебенистой земле поземка вьется. Ледяная крупа в лицо бьет, я губы поджимаю, чтобы не рассекло до крови. Полмира прошел, а теперь пропадаю ни за грош. И ведь знал правду про эту Гюль, а чарам поддался.
Тридцать шагов сделал из упорства и все, ноги закостенели, не несут меня, уронили в ледяную крошку. В последнем усилии отжался я от мерзлой земли и понял – не встать уже.
И хоть помирать пора, а смотрю – на руках какой-то серый налет. Не изморозь, более на плесень похоже. Батюшки, да эта плесень на все тело простерлась!
Попытался я ее на запястье отскоблить. Ничего не вышло, да только потеплело враз, просто жаром меня обдало, как из печки. И тут слова вспомнились – «квазиживой биополимерный комбинезон». Странные слова. Но от ледяной смерти я избавился, поэтому стал мечтать о еде, вкусной и невкусной, любой. Когда я уже весь истомился от голодных мечтаний, прямо перед моими глазами слова возникли огненные: «Первый виртуальный экран. Приоритетное сообщение: содержание глюкозы ниже нормы, катаболиты в крови – превышены пороговые значения». Что это? Бесы зловредные? А на мне и креста нет.
«Первый виртуальный экран. Приоритетное сообщение: сигнал бедствия передан, сигнал принят с подтверждением через 0,3 секунды. Время прибытия спасательного средства в диапазоне пятнадцать минут. Для облегчения поиска по маяку оставайтесь на месте».
Из-за скалы выплыло темное пятно. Оно повисло над моей головой и вдруг меня накрыл ослепительный конус света, потом сверху упал хобот, с клейкими лепестками на конце. Пятно уцепило меня этим «хоботом» и резко потянуло вверх, да так, что мои потроха чуть внизу не остались.