Первые сутки плавания его не тревожил никто, а утром следующего дня двое матросов, неловко столкнувшись в кубрике, ошпарили себя кипятком из кружек с заваренным чаем, и Каменцеву пришлось врачевать пустяковые в общем-то ожоги пострадавших.
Два крепких тридцатилетних парня, похожих то ли на дагестанцев, то ли чеченцев, молча, без каких-либо эмоций и взаимных укоров, кратко объяснили суть происшедшего и, подчиняясь его распоряжению, сняли робы, усевшись на привинченные к полу вращающиеся стульчики.
Его сразу же задела их одинаковая отчужденность от него: апатичные взгляды, односложность неохотных ответов, полнейшее равнодушие и к своим травмам, и к его врачебным манипуляциям...
На спине одного из матросов он заметил шрам выходного пулевого отверстия и, приглядевшись, различил маленькую впадинку на густо заросшей жесткими черными волосами груди.
"Сквозное ранение, наверняка было повреждено легкое... - мелькнуло у Каменцева. - Парень, похоже, побывал в серьезной боевой переделке".
У него зачесался кончик языка от вопроса, каким образом были приобретены столь характерные шрамы, и Каменцев уже раскрыл рот, но в последний момент все-таки удержался от вопроса: помешала та настороженность, с которой он жил последнее время и чья тень еще осталась в воспаленном от тревог сознании. Да и совершенно кстати припомнилось золотое правило, что, прежде чем пропустить мысль через нижнюю часть головы, следует пропустить ее через верхнюю.
Спустя полминуты Каменцев уже всерьез озадачился, обнаружив следы осколочного ранения в живот и пулевого - в предплечье - у второго матроса.
Обработав ожоги и отпустив пострадавших с миром, Сергей призадумался.
Со слов мздоимца Геннадия, команда отреставрированного "Скрябина" подбиралась с различных флотов, в том числе иностранных, но почему основу команды составляют мусульмане? Или тут сказались симпатии их арабских патронов, предпочитающих командовать единоверцами? Но откуда у моряков пулевые ранения? Или это - моряки по случаю? А до сей поры они пиратствовали на суше? Морды ведь просто бандитские... А глазищи как у волков... Странно. Хотя, с другой стороны, какая разница? У каждого - своя история. Вот, к примеру, тихий судовой врач Каменцев. Врач? Безусловно. Тихий? Тише таракана. А ежели... к-хе... копнуть?..
Он был уже готов выкинуть из головы этот эпизод, но буквально на следующий день санчасть навестил второй помощник Еременко с жалобой на внезапно выступившую на шее сыпь, и Каменцев, быстро определив, что сыпь происхождения явно аллергического, от жесткого воротника новой рубашки, купленной пациентом накануне рейса, все-таки внимательно обследовал его кожные покровы, никаких боевых шрамов на них не обнаружив, однако узрев иную любопытную деталь...
Еременко носил серебряное кольцо, однако кольцо, как различил Каменцев, оказалось перстнем, и вывернутую на внутреннюю сторону пальца печатку украшал золотой полумесяц с зеленой изумрудной звездой.
Что заставляло украинца скрывать этот милый, видимо, его сердцу, исламский символ?
И от этого закономерного вопроса благодушие и беспечность судового доктора и, одновременно, беглого каторжника вмиг истаяли, и морозной коростой пополз по обмершему сердцу страх догадки: в команде судна находятся люди, связанные какой-то общей тайной... Но какой?
Впрочем, далее начинались лишь всякого рода догадки - сумасшедшие и вздорные.
На третий день плавания простудился один из матросов, явно русский парень, кто, к некоторому облегчению Каменцева, никакими настораживающими приметами на своем теле не располагал - единственно на трицепсе виднелся след сведенной татуировки. С ним Сергею довелось по-дружески, за чашечкой кофе, потолковать о жизни команды и ее организационном происхождении.
Матрос сообщил следующее: сам он, как и горстка других, попал на "Скрябин" с судна Черноморского флота, вставшего на капремонт. Другие матросы невесть откуда, однако - хорошие и толковые товарищи, пускай и иностранцы...
- А до этого сколько по морям-океанам скитался? - спросил Каменцев.
- Немного... - смутился матрос. - Три года плавал...
"Плавал". Моряки, знал Сергей, говорят "ходил". Плавает, по их представлениям, определенного рода вещество...
- А татуировку чего свел? - невпопад спросил он.
- Да в Афгане... - Парень произнес фразу и как-то потерянно осекся. Затем, почесав щеку, продолжил: - Воевал в свое время... Ну, наколол какую-то глупость...
- "Слава ВДВ!"? Или: "Верунчик - ты мой на всю жизнь!"? - хмыкнул Каменцев простодушно.
- Во, точно, - рассмеялся матрос, испытующе глядя на Каменцева, и в глазах его мелькнули холодные, озабоченные огоньки. - Только не Верунчик. Марина.
Сергей заставил себя понятливо расхохотаться, хотя опять защемило где-то внутри, ибо отчетливо и пронзительно уяснилось: жалеет матросик, что ляпнул об Афгане некстати и явно не тому, кому знать о том положено, и отслеживает его, Каменцева, реакции, уже настороженно ожидая следующих вопросов, а вот про Марину - врет, а насчет ВДВ - это куда точнее, да только зачем столь грубо и безжалостно, явно кислотой, сводить такую татуировку?
Сама собой напрашивалась версия: солдат, попавший в плен к моджахедам, принявший в итоге ислам и обретший иное бытие и иных соратников...
Впрочем, у Каменцева хватило артистизма и такта, дабы свести беседу на темы нейтральные и возникшее со стороны пациента недоверие к себе усыпить.
Выражая свою солидарность с рассуждениями морячка о великолепии собранного на судне коллектива, Каменцев рассеянно кивал, отделываясь неопределенными междометиями: он уже опасался прослушивания данного разговора неким всеслышащим неприятельским ухом...
Уложив захворавшего матросика в отдельную каюту санчасти и следуя не столько логическому решению, а неосознанному импульсу, что, впрочем, случалось с ним постоянно, Каменцев с должной озабоченностью поведал, капитану, будто на судне появился гриппозный больной, возможна эпидемия, а потому необходимо провести срочную профилактическую вакцинацию всей команды.
Никаких медикаментов для прививок у него не было, однако в изобилии имелся физраствор в ампулах, способный сымитировать означенную процедуру.
Несмотря на строжайший капитанский приказ, от вакцинации все-таки уклонился старпом, категорически заявивший, что ни разу в жизни не употреблял никаких микстур и таблеток - простуда его не берет - и лишний раз допускать праздное постороннее вмешательство в деятельность своего организма он никому не позволит.
Спорить со старпомом Каменцев не решился: этот здоровенный мужик, с литыми кулачищами и несгибаемой, чувствовалось, волей, вселял в него неосознанную робость, несмотря на свое безусловное добродушие и обходительность.
Старпом напоминал сонного, хорошо отобедавшего льва, уже приглядевшего себе будущую закуску, но не спешившего спугнуть ее в отсутствие актуального аппетита. Так, по крайней мере, казалось Каменцеву, в чьей крови циркулировал обильно и неустанно вырабатывающийся адреналин.
Итак, за исключением упрямого старпома, вся остальная команда дисциплинированно прошла через санчасть, и вскоре Каменцеву пришлось убедиться, что следами ранений, полученных на поле боя, отмечено шестнадцать человек. Процент, что и говорить, значительный. Однако все матросы без исключения представляли собой тип людей закаленных, основательно тренированных физически и явно прошедших военную школу, чья аура была свежа и очевидно различима. Отдельным списком проходили рыхлые специалисты-арабы, тщедушный, прибитый каким-то неведомым несчастьем Филиппов, траченные временем специалист Забелин, подлюга Крохин и некто Уолтер - бизнесмен, ответственный за оснащение судна научным оборудованием.
Таким образом, худшие, хотя и по-прежнему неясные подозрения Каменцева подтвердились: на судне существовал связанный единой религией коллектив, причем славянская часть данного коллектива неукоснительно исполняла все исламские ритуалы, хотя таковое исполнение проходило втайне от чужих глаз. Однако въевшиеся в натуру привычки, как бы тщательно они ни скрывались, порой проявлялись довольно отчетливо, и однажды Каменцеву довелось наблюдать сцену, когда ученый араб, небрежно обратившись к русаку-боцману с каким-то, видимо, распоряжением, получил в ответ рабский поклон, причем ладони моряка при данном поклоне механически-отработанным движением переместились на грудь.