- Вдохновит, но я попробую сдержаться.
- Вся эта музыка находится в дальнем зарубежье, - сквозь зубы поведал Егоров. - Причем могу вас уверить: если бы я хотя бы на миг сомневался, что она заиграет где-нибудь внутри родимых окраин...
- Патриотично, - усмехнулся Иван Васильевич.
- Такого ответа недостаточно?
- Конечно, нет.
Егоров выдернул из стоявшего на столе стаканчика бумажную салфетку. Написал на ней: "Академик "Скрябин". Убыл неделю назад из порта Санкт-Петербурга. Адресат груза и его назначение неизвестны. Честно".
Мельком проскочила мстительная пакостная мыслишка:
"А что, если вложить этого Каменцева? Вдруг именно он - корень зла? Вложить, и все! Без разбору, как говорится... Стоп! А представь себя на его месте, представь, сука жестокая... А? Понравилось? То-то!"
Дав ознакомиться сзапиской офицеру, он поджег ее, бросив в стеклянную пепельницу. Спросил:
- Могу идти?
- Да... Вы все сделали правильно, - рассеянно кивнул тот и приподнялся со стула. - Если что - будем на связи.
- На какой еще связи?! - возмущенным голосом произнес Егоров. - Мы же договорились...
- А речь о другом, - прервал его Иван Васильевич. - Брата вашей жены сегодня остановила патрульная машина милиции, в салоне обнаружено нелицензированное огнестрельное оружие... Да и какая лицензия может быть выписана на пистолет "люгер"?
- Ага, - усмехнулся Егоров.
- Трассологическую экспертизу еще не провели, - безучастным тоном продолжил чекист, - но если пистолетик числится в разряде "замазанных" - вам, чувствую, придется выручать родственника... Впрочем, - отмахнулся легкомысленно, - я уверен, что он нашел его и вез сдать... Парень хулиганистый, конечно, однако я сомневаюсь в его причастности к заказным убийствам... А вы?
Пройдя длиннющим коридором гостиницыК лифту, Егоров замер на площадке, вглядываясь в свое отражение в стеклянной двери.
С внезапным ожесточением открылось, что даже в нечетком, размытом стекле все равно отчетливо заметна седина в висках, малиновые разорванные сосуды на скулах...
Ему уже непоправимо перевалило за сорок. Он, собственно, прожил жизнь. Прожил, не сумев оценить ее радостей, проносившихся мимолетно и суетно. Рискуя за блага, которых в общем-то и не видел. Не пора ли прижаться к обочине и встать на "ручник"?
Вечером он вылетел на Канарские острова.
Интуитивно он чувствовал, что несколько месяцев стоит пробыть там - у теплого океана, в уютном доме, рядом с женой и детьми.
Руководство группировкой он осуществит через налаженные каналы связи.
Конечно, эти месяцы отсутствия неминуемо принесут потери. Телефон никогда не заменит живого общения, тем более в политике и во власти. А допускать к делам толкового, всезнающего управленца, владеющего всеми вопросами, - то же самое, что пригреть гадюку за пазухой.
Да, эта поездочка на Канары по своей стоимости перекроет общий доход десятка турфирм, но что сделаешь - интуиция, никогда не подводившая его, талдычит о необходимости покинуть арену действий, да и вообще жизнь дороже любых миллионов... Их владельцы приходят и уходят, а они, миллионы, остаются.
Он пожалел, что пошел на поводу у этого безответственного раздолбая Крохина.
Хотя - кто знал?..
Нельзя приобретать не мирясь с утратами. А рискуя, всегда рассчитываешь на оправдание риска. Не рисковать же - значит не жить, а так... прозябать на теплых Канарах.
УОЛТЕР
Уже несколько дней его не покидало чувство, будто он очутился в западне.
Обходительный и льстивый араб - заказчик оборудования, с кем ему довелось общаться исключительно по телефону - сумел все-таки настоять на его, Уолтера, присутствии на судне, пообещав изрядный гонорар за участие в экспедиции, и он клюнул на предложение, соблазненный деньгами и романтикой путешествия.
Кроме того, араб оплачивал контракты, не допуская никаких задержек и торга, благодаря чему Уолтер позволил себе бессовестно завысить цены, ибо почувствовал - деньги на проект идут из бездонного кармана.
В один из контрактов закралась ошибка: молотки стоимостью в восемь долларов обозначили, благодаря опечатке, в восемьсот, и араб заплатил, ничуть не усомнившись в справедливости указанной суммы!
Уолтер решил, что если из пушки стреляют по воронам, то снаряды определенно казенные... И в приумножении личной прибыли стеснения не испытывал.
То есть, обретя клиента с увесистой мошной, пообещавшего ему участие в обеспечении следующего проекта, следовало пойти .на издержки, уступив настояниям об участии в экспедиции.
Прихватив с собой аксессуары для подводного плавания в тропических широтах, Уолтер вылетел в колыбель Октябрьской революции, ставшую ныне одной из ее могил.
Ничего радостного в своем визите в страну, из которой он некогда бежал, он не увидел: серый город, серое море, неуютное чрево стального судна, надменные ученые арабы, никого не допускающие в свою среду, и - всецело озабоченные службой молчаливые морячки.
Единственным объектом общения, таким образом, был Забелин, но все, о чем можно было переговорить, они переговорили в Нью-Йорке за несколько лет знакомства и совместной работы.
За неприветливой осенней Балтикой последовало стылое Норвежское море безотрадное, как сама тоска.
Каждый день лил плотный ледяной дождь, сумеречный быстротечный день быстро переходил в непроницаемую промозглую ночь.
Скучнейший и однообразный корабельный быт скрашивал лишь телефон спутниковой связи, и, лежа в каюте на диване с закрытыми глазами, Уолтер, слыша голос жены и звук телевизора, стоящего в гостиной, представлял себе, что он дома, и если пожелает, то пойдет сейчас в ресторанчик на Брайтон-Бич или, спустившись в подземный гараж, покатит на машинке к огням Манхэттена, побродит в неугомонной суете Гринвич-Виллиджа и Китайского квартала...
Дудки!
От американских берегов его еще отделяли сотни миль глубокой воды, взрезаемой мощным килем и неустанным вращением многопудовых винтов.
Последнее сообщение, полученное от жены, Уолтера расстроило и озадачило: во время кратковременного отсутствия супруги квартиру, располагавшуюся в одном из самых безопасных и тщательно охраняемых домов Бруклина, навестили воры.
Ущерб был незначителен: исчезли какие-то цацки, две кредитные карточки, мгновенно аннулированные, но Уолтера озаботила странность иных пропаж: копий чеков, дискет с деловой информацией и компьютера. Похоже, кража являлась ширмой для акции извлечения информации, касающейся его бизнеса.
Он не успел доподлинно выяснить детали происшедшегокак вдруг прервалась связь.
Попытался набрать номер вновь, но тут его постигло тягостное открытие: предоставленный арабом личный телефон, дарующий единственную радость общения с далеким, как иная планета, миром людей и полноценной жизни, сдох.
"Нет! Худо - оно без добра!" - думал Уолтер, отправляясь к капитану, чтобы потребовать предоставления ему запасного канала связи.
Бесстрастно выслушав его, хозяин судна счел допуск постороннего лица то есть его, Уолтера, - в помещение службы связи недопустимым, и, хотя невнятно пообещал содействия в решении проблемы с телефоном, чувствовалось, никакой поддержки, конечно же, не окажет, обойдясь отговорками.
Помощник руководителя экспедиции Крохин, у кого Уолтер решил попросить телефон, скорбно развел руками, сообщив, что, видимо, произошла какая-то неполадка на спутнике, ибо его аппарат тоже приказал долго жить. Впрочем, как он с оптимизмом добавил, напасть стоит претерпеть, поскольку авось да все скоро и наладится.
В словах его Уолтер почувствовал некоторую наигранность, за которой, если следовать логике, крылась заведомая вероломная ложь.
Взбешенный, он вернулся к себе в каюту, где, матерясь и бессильно сжимая кулаки, внимал вибрации переборок и начавшейся качке: у побережья Швеции судно попало в затяжной свирепый шторм.
Вода стала тугой и твердой, как булат, лезвия волн полосовали борта, упорно и методично нащупывая слабину в обшивке.
Корпус дрожал от натуги машин и яростных ударов литых валов. Высокие всплески, срывавшиеся с гребней, шлепали в якорные клюзы, как комья шпаклевки. Стихия отрывала небо от неба, воду от воды, дробила и смешивала их в пространстве единого слепого хаоса.