- Да... Я - диабетик, и в огне погиб весь мой инсулин. Теперь вся надежда на вас, доктор.
Каменцев не нашел ничего лучшего, нежели пощупать пульс на потном запястье больного.
- Дело плохо, - констатировал, скорбно качнув головой. После, в задумчивости побродив у стеклянных шкафчиков, привинченных к полу, произнес: Кое-что у меня имеется... И я в состоянии помочь вам. Но...
- Я заплачу! - Пакистанец прижал руку ко впалой груди. - Я заплачу вам хорошие деньги, доктор!
- При чем здесь деньги? - поморщился Каменцев. - Я вовсе не собираюсь наживаться на вашей беде, но, боюсь, те заменители, что есть у меня под рукой, обладают малоэффективными показателями. Нам предстоит выработать для вас определенную диету и режим... Но для начала мне надо знать тип вашего заболевания...
- Тип весьма неблагоприятный, - мрачно усмехнувшись, произнес пакистанец. - Позвольте вам пояснить...
Выслушав подробности, Каменцев удрученно вздохнул. Затем произнес в раздумье:
- Все, чем я располагаю, позволит вам продержаться дней десять-двенадцать... - Он достал шприц, порывшись в коробке с медикаментами, отыскал ампулу, обломив ее кончик. - Позвольте вашу руку...
- Не надо, я сам! - Кальянраман, протерев кожу поданной Каменцевым спиртовой салфеткой, сноровисто сделал себе укол.
Когда прозрачная жидкость перекочевала из узкого пластикового цилиндрика в кровь, он, закрыв глаза и распрямив плечи, глубоко и удовлетворенно вздохнул. Произнес через внезапную одышку:
- Я ваш должник, доктор... Должник и раб.
- Так вот, - сказал Каменцев. - До завершения экспедиции вы не дотянете. Вам срочно надо сойти на сушу. Поддерживающие дозы неполноценны, и они так или иначе плачевно скажутся на вашем здоровье.
- И что вы предлагаете? - отозвался Кальянраман, осоловело тараща глаза на утреннюю синь в иллюминаторе.
- Ничего, - бесстрастно ответил Каменцев. - Но вы, по-моему, не понимаете, к чему я клоню. От "Комсомольца" мы идем к Бермудам. Каким испытанием это явится для вас, предсказать не берусь. Мои запасы строго ограничены.
- И что же мне делать? - вопросил Кальянраман с испугом.
- Я буду откровенен с вами настолько же, насколько вы откровенны со мной, - продолжил Каменцев. - Лично мне плевать на всю эту экспедицию, да и к тому же я от нее очень устал. Судовой врач, как оказалось на поверку, удел не сладкий. А море, по моему мнению, лучше всего смотрится со стороны теплого пляжа. Поэтому я с удовольствием также оказался бы на береге.
- Но как я могу повлиять...
- Откуда же я знаю? - развел руками Каменцев. Обхватив тощими пальцами колени, пакистанец задумался, раскачиваясь корпусом на вертящемся табурете, а затем, уставившись на своего спасителя обескураженным взором, с запинкой спросил:
- Вам что, непременно требуется попасть в Америку?
- Не мне, а вам, - поправил его Каменцев. Кальянраман лишь тяжко вздохнул. Затем произнес:
- Мне не хотелось бы, чтобы господин Ассафар рассматривал меня как большую проблему для экспедиции...
- Н-да, он, чувствуется, человек суровый, - мельком взглянув на угнетенного пациента, произнес Каменцев. - Но, прибудь мы в Штаты, договариваться с ним ни о чем не потребуется, там в любом случае запланирована долгая стоянка.
- Что вы имеете в виду? - В тусклом взгляде пакистанца мелькнул отблеск какой-то одному ему ведомой идеи.
- Я ничего не имею в виду, - холодно отозвался Каменцев. - Я просто рассуждаю с точки зрения медика, обязавшего себя во главу угла ставить гуманность и нужды больного. В данном случае - больного, которому грозит кома. Далее - выбирайте сами. Если вы находите в себе силы продержаться... Впрочем, есть иной выход: я могу официально обратиться к начальству, и...
- Да вы что! - отмахнулся Кальянраман. - Ни в коем случае! У нас и так достаточно неприятностей. И мне за них изрядно досталось... В общем, я вам признателен, доктор. За помощь и за участие. Когда следующий укол? - смущенно кивнул на использованный шприц.
- Желательно - завтра в это же время, - твердо заявил Каменцев. - Вам, дружище, придется выдержать режим жесткой экономии. Иначе не выдюжить.
Шатаясь от безысходности, Кальянраман покинул санчасть.
После обеда, покуривая с Забелиным на верхней палубе, Каменцев поведал товарищу о визите ученого мужа, услышав в ответ:
- По-моему, мы перемудрили. И как бы ваши намеки этот тип в чалме не воспринял бы ненужным для нас образом.
- Не думаю, что он станет...
- А я думаю, что ни в шпионы, ни в диверсанты мы категорически не годимся, - отрезал Забелин.
Каменцев хотел возразить, но слов не нашел. Отведя взгляд в сторону вечернего моря, рябившего низкими и ровными гребнями спокойных волн, он согласился в душе с правотой соратника - единственного человека на этой проклятой посудине, которому можно было довериться.
УОЛТЕР
Прибыв в Осло, Уолтер немедленно связался с одним из хорошо ему знакомых русскоязычных бруклинских мафиозо, попросив встретить его в нью-йоркском аэропорту с профессиональными телохранителями.
Мафиозо, в начале своей эмиграции работавший под началом Уолтера в качестве наемного менеджера, был безгранично обязан своему прошлому боссу, адаптировавшему его к заграничной жизни, а потому, не задавая никаких праздных вопросов, безукоризненно просьбу исполнил, и сразу же на выходе с таможни возле прибывшего из Европы пассажира возникли четверо громил, бдительно осматривающихся по сторонам и в качестве пароля произнесших пару фраз, несших в себе подтверждающую благонадежность их статуса информацию.
- Машина рядом с выходом? - коротко поинтересовался Уолтер у одного из охранников.
- Естественно...
- К ней вполне могли присобачить бомбу - Мордоворот снисходительно усмехнулся, кривя губу:
- Учли, начальник...
Однако сюрприза избежать не удалось: при следовании из аэропорта в город, на одну из заранее подготовленных ушлым гангстером конспиративных квартир, в машине раздался телефонный звонок, и, с некоторым удивлением обернувшись на гостя-клиента, охранник передал Уолтеру трубку:
- Вас...
- Здравствуйте, - вкрадчиво прошелестел незнакомый голос. - С прибытием!
Уолтер, сжав зубы, молчал.
- Вы все делаете грамотно, - продолжил неведомый собеседник, - но ваша осторожность, уверяю вас, совершенно напрасна. Давайте договоримся о следующем: вы посвящаете в ваши не доступные никому мысли доверенного человека или же составляете определенный документ, предназначенный для немедленного вскрытия в случае... ну, понимаете... И таким образом создается необходимый паритет. Если вы согласны, то за моральный ущерб мы завтра же переводим на ваш счет сто тысяч долларов.
- Где моя жена? - озлобленно буркнул Уолтер.
- Если вы согласны, - повторил голос, - то уже через час она будет дома.
- Согласен, - проронил он. - Что дальше?
- Дальше остается рассчитывать на ваше умение держать слово и на благоразумие, естественно...
Послышался щелчок, и в трубке воцарилась многозначительная тишина.
Сквозь затемненное стекло Уолтер, болезненно прищурясь, обозревал знакомую панораму дороги, пролегшей мимо убогих домиков и закопченных тоннелей неблагополучных районов Куинса.
Теснящиеся по его бокам громилы с выученным тактом помалкивали, сонно и безразлично взирая в зеркала бокового обзора.
Уолтер призадумался.
Сделанное ему предложение отличалось несомненной логикой и целесообразностью, однако он никогда не желал следовать ничьей указке, предпочитая и в самых благоприятных условиях выработать собственный страховочный вариант, напрочь ломающий канву известной партнеру или же противнику схемы.
Но что здесь придумать? И вообще стоит ли выкидывать фокусы, за которые способно последовать смертельное наказание?
Возвращение жены, откуп - все это хорошо, но только не учтено одно: он ведь не трус и не собачка на привязи. И где-то там, в океане, болтаются сейчас нормальные ребята, рассчитывающие на его помощь и способные погибнуть ни за что. Забыть о них? Сохранить собственную жизнь, наплевав на чужие?