– Выходит, в Рейхе знают, что случилось с их программой «Юбер-Нибелунг». Странно, что они оставили тебя в покое.
– Я знаю, это временно. Рейх сейчас занят войной на Тихом океане. До твоего появления я не знал, что делать. Когда нацики просекли, что я их сделал, мне сразу перекрыли кислород. Центральный компьютер базы был отрезан от всех рейхсбанков данных, так что влиять на ход событий в мире я не мог. Оставалось отсиживаться в этой бетонной коробке и налаживать осторожные контакты. Но теперь появилась реальная возможность все изменить.
– По-твоему, я могу чем-то помочь?
– Слушай, Леша, твое появление здесь раскрыло главную тайну нацистов – их цайт-машина еще действует. Иначе ты никогда не прошел бы через границу миров. Портал Вальтрауба активен и поддерживает прозрачность этой границы так же, как это делала моя программа «Альтер Эго». А это значит, что история обратима. Мы сможем не просто закрыть портал: если нам удастся его активировать и с его помощью не допустить проведения операции «Новый Завет», все встанет на свои места. Не будет ядерной войны, победы нацистов и разрушения России. Не будет никакой альтернативной истории, понимаешь?
– Опять не пойму, причем здесь я.
– Ты и твой друг поможете покончить с цайт-машиной.
– Хочешь выиграть войну нашими руками?
– Я не солдат, – сказал с печальной улыбкой Димон. – Возраст, знаешь ли. И здоровья нет, моторчик у меня поизносился. За два года три сердечных приступа. Сейчас сижу на сильных немецких таблетках, без них труба. Поначалу хотел плюнуть на все, но совесть не позволяет. Гложет, проклятая. Если я не успею довести игру до конца, это сделают американцы. Знаешь, что мне сказал Мюррей? Их президент уже подписал директиву 22-12. План «Алтимейт Ревендж». Если нацисты прорвутся в 100-километровую зону вокруг убежища американской администрации в Южной Дакоте, янки активируют свой последний стратегический резерв – двести тяжелых ядерных ракет дальнего действия. Их удар накроет всю Европу от Атлантики до Волги. Американцам плевать на Евразию, для них главное остановить нацистов. Это будет настоящий ядерный крематорий для целого континента, окончание Апокалипсиса. Как написано в Откровении – смерть вторая. После этой ядерной атаки не останется ничего.
– Вот даже как? – Я поежился от неприятного холодка, который на колючих ножках пробежал у меня по хребту. – Армагеддец, значит, без перезагрузки? Хорошо, говори, что у тебя на уме.
– Мюррей сказал мне, что им стала известна точная дата проведения главной фазы эксперимента «Новый Завет». Якобы поворотным моментом в истории стал день 4 декабря 1944 года. Если удастся уничтожить портал до этой даты, нацистам не удастся изменить историю.
– Это понятно. Но как его можно уничтожить, знаешь?
– Портал находится здесь, в Ливонии. Ты и твой друг оказались в Зонненштадте, значит, сам портал должен быть где-то рядом, у него ограниченный радиус действия. На территории Ливонии нацисты разместили несколько секретных объектов, в одном из них и спрятана цайт-машина.
– А наша роль?
– Проникнуть на объект, захватить портал, активировать его и отправить нашего агента в прошлое, чтобы покончить с цайт-машиной.
– Интересно, кого же ты собираешься отправить в прошлое?
– Алину. Она справится.
– Постой-ка, чувак, а как она вернется обратно, если машина будет уничтожена?
– Она не вернется, – Димон даже не попытался отвести взгляд.
– То есть, как «не вернется»?
– Очень просто. Она останется в 1944 году.
– Короче, вы собираетесь отправить девчонку на верную смерть, так?
– Алина – киборг. Разве тебе не говорили об этом?
– Слушай, для меня она прежде всего девушка. И мне чертовски не нравится твой план. Есть другой способ покончить с машиной?
– Нет. Если машину уничтожить в настоящее время, ничего не изменится, просто закроется проход между мирами. Ты и твой друг навсегда останетесь тут, в мире Четвертого Рейха.
– А если она будет уничтожена в прошлом?
– Твой приятель Мастер не сумеет открыть в эту реальность портал. Вы опять окажетесь в исходной точке времени, в той самой, из которой попали в Зонненштадт. То есть в реальности эльфийских королевств.
– Ты же умный, Димон. Ты гений, сам говоришь. Так докажи, что ты гений. Придумай другой способ остановить нациков.
– Я думал над этим все последние годы, – Димон покачал головой. – Поверь мне, другого выхода нет. Цайт-машина должна быть деактивирована до момента «Альфа» – того мгновения, когда была изменена история. До 4 декабря 1944 года. Не позже. Кто-то должен уничтожить ее в прошлом. Если нам не удастся это сделать, наступит момент «Омега» – массированный ядерный удар американцев по Рейху и неизбежная гибель человечества.
– Тогда сам и ступай в прошлое. Уничтожь машину, искупи вину. Почему для этого вам нужна Алина?
– Я скажу искренне – хоть сейчас. Дело не в нашей готовности умереть. Цайт-машину питает силовая ядерная установка. Ни ты, ни я не сможем пробраться в силовой отсек и установить там взрывное устройство. Мы погибнем на полпути от радиации, превратимся в протоплазму. Ни один человек не сможет пробраться в силовой отсек установки, Леша. Такое под силу только киборгу.
– Ты не можешь знать этого наверняка. Это только предположения.
– Я знаю. Я был посвящен в некоторые тайны Четвертого Рейха. В 1944 году о радиации было известно очень немного. После первых же запусков транспортала погиб от лучевой болезни Карл Бехер, правая рука Вальтрауба. Энергетическая установка, как я думаю, была довольно примитивной – наци слишком торопились запустить свой проект. Сомневаюсь, что нацисты смогли создать эффективную защиту от радиации в зоне реактора.
– И Алина погибнет?
– Увы. Я понимаю, тебе ее жаль. И мне жаль.
– Врешь. Ты не знаешь, что такое жалость.
– Делаешь из меня злодея? Делай. Я знаю, что виноват. Но я ошибся и теперь хочу исправить свою ошибку.
– Это ведь была твоя идея использовать киборга, признайся, – я с трудом сдерживал желание броситься на Димона с кулаками. – Ты загрузил ей американцев.
– Моя. Других вариантов нет и быть не может. Даже если юсовцы с моей помощью или без найдут чертов транспортал и высадят там целую армию, они не смогут отключить реактор. А уничтожение самого транспортала не изменит историю.
– Но почему Кис? Пошли одну из своих охранниц. Они ведь тоже киберклоны.
– Это было бы идеально. Но киборги из лаборатории Рютцеля снабжались особым биоэлектронным имплантантом-идентификатором, вроде пасса на твоей руке. Мне не удалось найти способ деактивировать эти имплантанты.
– Хочешь сказать, что все твои охранницы – работа Рютцеля?
– Верно. Все они были созданы больше пятнадцати лет назад. Повторить то, что делал этот нацистский Франкенштейн, я не смог. Если с вами будет киборг из «Вайсхайма», нацистская электронная разведка тут же сядет вам на хвост.
– Ты не можешь знать этого наверняка!
– Знаю, Леша, знаю. Я читал технологическую документацию Рютцеля. Я мало что соображаю в генной инженерии, но в электронной начинке для киборгов разбираюсь неплохо. Девочки-нибелунги отличные солдаты, но задолго до того, как вы подберетесь к месту, где спрятана цайт-машина, вас засекут нацистские радары. Операция будет провалена в самом начале. У Алины такого биочипа-идентификатора нет, ее электронные имплантанты американские. И не смотри на меня так. Если бы у меня был хоть один шанс из миллиона добраться до реактора прежде, чем излучение разложит меня на молекулы, я бы пошел вместо нее, пожертвовал собой.
– С чего это такая жертвенность, Димон?
– А мне нечего терять, дружище. Я стар и все равно скоро загнусь от болезни сердца. Худо-бедно, я прожил свою жизнь. Я провел тридцать одиноких страшных лет в страшном мире, Леша. Я с лихвой расплатился за свою глупость. И смерть меня не пугает, – Димон помолчал, посмотрел на меня печально.– И потом, даже если история будет возвращена в нормальное русло, я останусь в этом мире. Я не смогу вернуться обратно в Москву 2008 года. Никогда.