– Дай бог, еще увидимся!
На что капитан честно ответил:
– Это вряд ли. Придется мне, чувствую, снять погоны, Костя! И вообще, ситуация у меня… Уйду со службы – куда податься? Семью ведь кормить надо. Слава богу, жена, Аллочка, меня пока понимает, она замечательный человечек, и дочурка – чудо, но ведь сам же чувствую, что могу перестать быть им опорой. Как жить дальше? То ли с нуля все начинать, то ли в омут с головой…
– Погоди, – сказал ему Молодцов, – не спеши в омут, туда завсегда успеется…
Генерал Филимонов Костю не сразу понял, но все же согласился побеседовать с опальным капитаном и на другой же день после беседы отдал нужный приказ…
Гамлет переехал в Москву, зарегистрировал отношения с чудной женщиной Аллой, получил жилье. Далее произошла несколько комичная ситуация. Отец Аллы попал под начальственные разборки, лишился должности и чуть не лишился свободы. Потерянный и жалкий, приехал по вызову прокуратуры в столицу, а гостиницу, как раньше, ему не предложили, и опальный политик две ночи спал на раскладушке в квартире у Гамлета. Перед отъездом домой пил с зятем коньяк и по-отечески обнимал его за плечи. Даже слезу уронил: «Прости меня, дурака старого!» Теперь одаривает внучку подарками и считает Гамлета сыном. А с Аллой у Гамлета если и возникают споры, то только в одном: жена еще ребенка хочет, а Гамлет кричит в ответ: «Ты с ума сошла, я ведь старик, мне почти сорок!» Супруга в ответ лишь смеется: «Ты фору и двадцатилетнему дашь»…
Сейчас они сидели в кафешке, и Косте казалось, что его друг выглядит моложе, чем в первую их встречу. Веселые глаза, на лбу морщин поубавилось.
– Дай два дня, – сказал он. – Двух дней вполне хватит, чтобы разобраться с вопросом.
– Да, на больше, Гамлет, у нас с тобой времени нет…
Арзуманян выслушал нужную фамилию, адрес, ничего не записывая. Минуту рассматривал фотографии, одну забрал себе, остальные возвратил. Фотографии были взяты из солдатских дембельских альбомов.
– Зачем тебе этот снимок? – спросил Костя. – Он групповой, на нем человек десять, может быть, отделение, лица бойцов мелкие, трудно различить какие-то детали.
– Смотри, – ответил Гамлет, – вот наш рядовой Муса Забайраев, а через одного справа – я! То бишь, как будто это я. Вах, разве не похож, да?
Молодцов вгляделся в фотографию. И вправду, в солдате, на которого указал майор, что-то есть от Гамлета: нос, овал лица, рост.
– Как же ты сразу ухватил сходство! Думаешь на этом сыграть?
– Черт его знает, Костя, на чем сыграть придется, может, и роль сослуживца пригодится. Ты знаешь фамилию моего двойника?
– Да, на обороте фотографии они все переписаны, справа налево. Который похож на тебя, – Молодцов вгляделся в надпись, – Сергей Мнацакян.
– Прекрасно! – самодовольно усмехнулся Гамлет. – Побуду Мнацакяном. Надеюсь, из земляков Забайраева в роте больше никого не было?
– Не было, – ответил Молодцов. – Это проверено.
– Ладно, пьем компот и прощаемся. Значит, на все про все у меня два дня.
– Да, два дня. Встречаемся в четверг тут же, в шестнадцать ноль-ноль…
11
Эти два дня ушли у Молодцова на то, что называется сбором информации. Допросы членов банды умершего Дешериева пока ничего не давали. Удалось лишь узнать, что большую группу молодежи готовили к отъезду в Ирак. Кроме Дешериева молодые боевики ни с кем дела не имели. Лишь за пару дней до нападения на военный городок в их спортивном лагере появился Хромой – так его все звали. Хромой ничего не говорил, просто наблюдал вместе с Учителем за их занятиями. Дешериев же сказал, что этот человек – герой Ичкерии, был другом самого Дудаева и теперь отбирает для себя лучших из лучших. Ему нужен отряд для очень важного дела.
Что за важное дело, кто такой Учитель – члены банды не знали или категорически не хотели озвучивать. Учитель – и все. Он говорил с ними об исламе, об истории, о том, по каким правилам надо жить истинному мусульманину.
По просьбе Молодцова, в «конторе» в Москве и на Кавказе стали рыться в бумагах, опрашивать старых специалистов по Дудаеву, президенту Ичкерии. В его окружении Хромого не было.
Но зато товарищи выудили для Кости кое-что интересное. В девяносто четвертом году в Урус-Мартановском районе режим Дудаева казнил более двухсот оппозиционеров, которых поддерживала Москва. Так жестко он к тому времени еще не поступал. Власти России молча проглотили эту пилюлю, даже в СМИ об этом было сказано лишь мельком. В том же году Дудаев провел в Грозном Общенациональный съезд, на котором была объявлена «священная война» России и всеобщая мобилизация. Когда близкие к Дудаеву люди спросили, не боится ли он немедленных ответных мер Москвы, тот ответил: «Нет, не боюсь. Москва знает, что стоит мне махнуть рукой, и от столицы мало что останется». Тогда это можно было рассматривать под таким углом, что в Москву выедут «смертники» с шахидскими поясами, активизируются по части диверсионной деятельности чеченцы, уже живущие в столице. Но старый фээсбэшник по секрету сообщил генералу Филимонову: