Главное – не снижать быстроты выполнения работ. Темпы, темпы и еще раз темпы – таким был главный и решающий лозунг при создании первой советской ядерной бомбы.
Говоря о сложности создания ядерного оружия, уместно привести высказывание из доклада Э. Теллера, который был сделан в 1961 г. на общеамериканской конференции по проблемам руководства комплексными программами, в том числе и по программам ядерной и водородных бомб: «У нас было четыре пути, каждый из которых вел к производству расщепляющихся материалов. Производство расщепляющихся материалов – самый трудный момент в создании ядерной бомбы. Когда страна достигнет этого и успешно его осуществит, то можно считать, что через несколько месяцев она будет обладать бомбой».
В программе по созданию ядерной бомбы наибольшую трудность представлял огромный размах работ, которые необходимо было осуществить по проектированию, технической разработке и освоению производства расщепляющихся материалов. Выполнить весь необходимый объем работ в военный период могли лишь страны, имевшие мощную экономику и возможности мобилизовать все необходимые материальные и людские ресурсы. Во время войны такой страной могли быть только Соединенные Штаты Америки.
Какие же это четыре пути получения ядерной взрывчатки, реализовать каждый из которых много сложнее, чем сконструировать и создать саму ядерную бомбу? Эти пути изучались учеными, и хорошо известно, что уже 17 июня 1942 г., когда США развернули практические работы по созданию ядерного оружия, они были изложены Президенту США в специальном докладе:
• электромагнитное разделение урана;
• диффузионное разделение урана;
• разделение урана на центрифугах с получением делящегося изотопа урана-235;
• получение плутония-239 с помощью управляемой самоподдерживающейся цепной ядерной реакции.
В то время нельзя было сказать, каким из этих способов будет легче и дешевле получить ядерную взрывчатку. И работы в США велись по всем программам».
Как видим, примерно такую же программу работ предложил Курчатов, за исключением работ по разделению урана на центрифугах для получения делящегося изотопа урана-235. Он хорошо понимал, что овладение методом центрифуг потребует исключительно сложного оборудования, аппаратуры и автоматизации, которыми наша страна не располагала, а в условиях только что окончившейся войны и разрушения почти всех отраслей промышленности это тем более было невозможно.
В скором освоении методов диффузии и электромагнитного способа, как нам кажется, у Курчатова особой уверенности не было. Надо также заметить, что он никогда и нигде никаких сомнений не высказывал. Но главные силы, все свое умение и талант он направлял на освоение реакторной технологии, на уранграфитовые реакторы, поскольку считал, что создание уранграфитового реактора быстрее всего приведет к изготовлению ядерного оружия. В своих воспоминаниях Гончаров пишет: «Работая с конца 1946 г. заместителем начальника ПГУ в качестве куратора и ответственного вместе с И.К. Кикоиным за освоение метода получения с помощью газовой диффузии высокообогащенного урана-235, я ощущал, чувствовал, что И.В. Курчатов в своей ядерной программе не считал задачу получения урана-235 главной, первоочередной. Все его помыслы и силы были отданы быстрейшему получению плутония-239. Это было видно по его отношению к объекту № 813. Туда он наезжал очень редко, и его визиты были очень кратковременными, фактически даже без ночевки. В то же время на объекте № 817, где сооружался уранграфитовый реактор, он бывал часто, а затем и просто жил там, следя за всем и концентрируя там все свои научные силы и руководство Спецкомитета и ГНУ.
Как видно, при таком решении всей проблемы отпадает необходимость разделения изотопов урана, который используется и как топливо, и как взрывчатое вещество».