– Доброго утра, – сказала подошедшая к ним подавальщица. Это была полноватая женщина лет пятидесяти с мягкой улыбкой на круглом румяном лице. – Изволите завтракать?
– Пахнет очень вкусно, – кивнула Эйви.
– Сегодня с утра мы подаём яичницу с ветчиной, черничный пирог и сырники со сметаной. Из напитков чай, какао, кофе.
Каспиан красноречиво посмотрел на Эйви, словно предлагая сделать выбор первой.
– Пусть будет чай. И всё остальное, что вы перечислили из еды, – ответила она, решив не манерничать.
Перед любым другим мужчиной Эйви постеснялась бы собственного аппетита. Но Каспиан настолько достал её за последнюю неделю, что смущаться при нём стало непозволительной роскошью.
– Значит, всё в двойном размере, – сказал её жених, ни капли не удивившись столь объёмному заказу и не осудив ни словом, ни делом. – И сметаны к сырникам не жалейте.
Подавальщица взглянула на них как-то странно, довольно улыбнулась и пообещала:
– Пара минут, и всё будет готово.
Она ушла, а Эйви потянулась к своему саквояжу. Но Каспиан быстро отставил сумку подальше и покачал головой. Эйвери сложила руки на груди, поджала губы.
– Смотришь на меня так, словно мы уже десяток лет женаты. – Каспиан подмигнул. – Ну же, расслабься, Эй. Давай установим временное перемирие? Продолжим воевать после завтрака.
– Как скажешь, цианидик, – ответила она.
Каспиан заломил правую бровь:
– Цианидик?
Эйвери кивнула:
– Я поняла, что ты тоже нуждаешься в ласковом прозвище и выбрала идеальное.
– Мне нравится, – нахально заявил Каспиан. – Я понял скрытый намёк.
– Какой уж там намёк, – усмехнулась Эйви. – Всё на поверхности.
– Да-да. Ты как бы говоришь, что рядом со мной чувствуешь учащённое сердцебиение, чаще дышишь и вообще готова умереть от восторга.
– Если не отвяжешься, то кое-кто непременно умрет. И точно не от восторга. – Эйви растянула губы, демонстрируя оскал человека, готового сражаться до конца.
Каспиан, утратив вдруг дурашливый вид, отзеркалил её жуткую улыбку и сказал тоном, не терпящим возражений:
– Никто не пострадает, Эйвери. Уверяю. Нас ждёт долгая жизнь вместе. Возможно, счастливая. Если ты всё не испортишь.
Какое-то время они зло смотрели в глаза друг друга, но зрительный контакт совершенно бестактно прервали.
– Яишенка с пылу с жару, – радостно сообщила подавальщица, расставляя тарелки перед Эйви. – Чайник. И пирог. А вот сырники. Сейчас принесу вторую порцию для милорда. Вы пока кушайте, кушайте, миледи. В вашем положении хороший аппетит важен.
– В моём положении? – растерялась Эйви.
Подавальщица кивнула и продолжила сыпать догадками:
– Да вы не смущайтесь. Вы ж молодожёны, оно сразу понятно. И страсть между вами. И платье… А аппетит какой замечательный. Ешьте. Всё свеженькое, миледи.
Эйви растерянно посмотрела на Каспиана.
– Не смущайся, – сказал тот, и губы его слегка дрогнули от плохо скрываемой улыбки. – Скоро нам нужно отправляться в обратный путь. Поесть долго не сможем.
– Ох, – покачала головой подавальщица, – вы мне скажите, когда будете уходить, милорд. Соберём вам с собой корзинку. Сейчас чай принесу и остальные тарелки. Кушайте…
Женщина ласково посмотрела на Эйви ушла. А та перевела испуганный взгляд на Каспиана:
– Она решила, что я…
– Беременна, – помог он, широко улыбаясь.
– Но это не так! – Эйви едва не трясло от негодования. – Я просто проголодалась. Почему все считают, что у леди должен быть аппетит, как у птички? Кроме того…
– Кроме того, ты только закончила обучение, – усмехнулся Каспиан. – Видимо, здесь не знают, что такое студенческие будни. – Он пожал плечами. – Это я всё ещё помню, что пропущенный завтрак на последнем курсе университета равносилен голоду на весь день.
– Вот именно, – кивнула Эйви, чувствуя, как кровь приливает к щекам. – И потом, что не так с платьем?
Она посмотрела на себя, разгладила ткань на узкой талии. Никто в здравом уме не назвал бы Эйвери полной.
– Оно слишком простое, – охотно пояснил Каспиан, – такое можно ослабить на груди или животе самостоятельно и быстро. Если вдруг станет нехорошо.
– Я выбрала его, чтобы было удобно путешествовать, – пробормотала Эйви обиженно. – Как знала, что компаньонка сбежит.
– А мне не ясно другое, – заметил Каспиан. – С чего тебя вообще нервируют подобные предположения?