— Ты может и житель Анклава, — протянул он, — но вот в случае с Матерью… должна привыкнуть к таким прикосновениям или никто не объяснил тебе новые обязанности?
Лаура поджала губы.
— Я не буду слушать претензии от крысы Пустоши.
— Ты должна быть ласковее с мужчиной, в чьих руках твоя жизнь.
Посмотрев на брутальные черты его лица, Лаура вздрогнула. Как будто мольба его остановит.
— Что ты собираешься со мной сделать?
— Зависит от твоей ценности.
— Что это значит?
— Это значит, что если кто-то за тебя заплатит — это будет лучшим для тебя сценарием.
Лаура моргнула.
— Заплатит за меня? Как за товар? — Перспектива сама по себе не сильно шокировала. Она предположила, что какая-то оплата происходит на нескольких уровнях. Когда ребёнок попадает в Улей и отправляется в Академию или другие места, кто-то должен покрыть расходы. Это нормально. Но похищать кого-то ради продажи?
— Что ещё ты предлагаешь мне с тобой сделать?
— Отпустить.
Почему-то её предложение вызвало улыбку — издевательское подёргивание губ.
— Отпустить тебя, когда ты только здесь оказалась. Сейчас ночь. Никто ночью отсюда не выходит. Если не ищет смерти. Ты пытаешься умереть, Лаура? — спросил он, всё ещё оставаясь слишком близко к кровати. Чьей кровати? И что важнее, поцелует ли он её снова? Почему-то от самой мысли об этом Лаура начинала задыхаться.
— Где мы? — спросила она.
— Я же сказал, под землёй.
— Где под землёй?
Насколько далеко она была от безопасности купола? Был ли воздух, которым она дышала, загрязнённым?
— Тебе не нужно знать, где именно. Скажу лишь, что мы далеко от твоего Улья, если тебя это интересует.
— Ты не лжёшь. Мы в Пустоши. — Скорее утверждение, чем вопрос. Одно лишь упоминание этого места вслух ускорило её сердцебиение. — А это невозможно. Ничто долго не может выживать за пределами куполов.
Вот почему стражи, выходящие наружу, надевали костюм — минимизировать губительные последствия.
— Этому вас там теперь учат? — Аксель покачал головой. — Мне ненавистно ломать твою систему, но на самом деле выживать за пределами пузырей, что ты зовёшь домом, возможно. Так было уже некоторое время, если у тебя есть правильный набор генов.
— Аномальные гены. — Лаура не сдержала презрительную усмешку. Те, кто не заболел изнурительной болезнью, не считались нормальными. Ядовитая пыль оставила свой след.
— Аномальные по чьим стандартам? — В улыбке, которую он ей подарил, было столько злобы, что Лаура затряслась.
— Я видела изображения. Лишние конечности. Нелепые черты лица. Больные и дикие. Немногим лучше животных.
Аксель выгнул бровь.
— Похоже, кто-то немного постарался, чтобы убедить тебя в этом. Расскажи мне больше о себе. Хотелось бы послушать.
Лаура услышала холодную насмешку в его тоне. Хуже всего то, что она смотрела на мужчину и всё, чему её учили об аномалии, казалось, было к нему не применимо.
— Ты не Аномальный.
— Наконец-то, из твоего рта вылетело что-то умное, — заявил он. — Ещё бы секунда, и я решил, что тебя стоит снова поцеловать и, быть может, немного моего ума передалось бы и тебе.
Лаура раздражённо скривила губы.
— Лишь потому, что я не вижу внешних деформаций, не значит, что ты не поддался влиянию окружающей среды.
— Мы называем это мелиорацией. Всё, что помогает нам выживать.
— Вот так ты оправдываешь похищение? Я ещё до встречи с вами слышала, что вы мародёры. — Даже на уединённых пилорамах слышали рассказы о наглых налётчиках.
— И что если так? — Аксель даже отрицать не стал. — У меня есть потребности. У моей шайки есть потребности.
— Это не оправдывает воровство. — Лаура не скрывала неодобрение, из-за которого Аксель вновь подошёл к краю кровати, но вместо того, чтобы смотреть на Лауру сверху вниз, присел.
— Мы делаем то, что нужно ради выживания. И такое не понять тому, кто жил в пузыре.
— Хотелось бы мне сейчас находиться в одном из них. Понятия не имею, как вам удаётся выживать. — Лаура не сдержала дрожь. — Здесь ужасно.
Аксель удивлённо уставился на неё.
— Ужасно? Откуда тебе знать каково здесь? Ты очнулась около часа назад.
— И за это время на меня напали, связали и угрожали.
— Тогда ты должна чувствовать себя как дома, ведь настолько мне известно, в твоём бесценном Улье с людьми поступают даже хуже.
— Если только кто-то не следует правилам. — Правилам, которые не оставляли выбора кроме как им следовать. Нелегко забыть боль от наказания за их нарушение.