- Итак, ты хочешь сказать, что доверила мальчика другому слабоумному ребёнку?!
Молодая женщина до крови кусала губы, и металлический привкус крови смешивался с солёным вкусом еле сдерживаемых слёз.
- Но у него же получалось! Бальдерик сделал это нарочно!
Директриса со свистом втянула воздух носом - звук получился одновременно похожим на свист закипающего чайника и сопение разъярённого животного.
- Почему ты во всём обвиняешь бедного Бальдерика? Как я уже сказала, это тихий, вежливый мальчик, которому даже в голову не может прийти сделать кому-то больно. А ты, Хлоя, плохой педагог. Ты перевалила свои обязанности на плечи Бальдерика, забыв о том, что он болен, как и все здешние дети. Я имею полное право уволить тебя, но... не стану этого делать. Я дам тебе ещё один шанс. Иди прочь с глаз моих и не забудь извиниться перед Бальдериком.
Содрогаясь от пережитого ужаса, униженная как облитая водой кошка, Хлоя на ватных ногах вышла из кабинета директрисы; её щёки горели неистовым пламенем и, наверное, тоже были покрыты некрасивыми красными пятнами. Из кабинета до сих пор доносилось тяжёлое, свистящее дыхание разгневанной старухи.
* * *
В крошечное окно чердака заглядывало любопытное вечернее небо с круглолицей луной и её внучатами-звёздами; их призрачно-молочный свет выливался в щели на крыше и проступал серебряным квадратом на деревянном полу. Лизерли сидела на этом квадрате, позволяя холодному звёздному свету щекотать её голые незагорелые ноги и делая её кожу похожей на чешую сказочной русалки; мишка в её руках выглядел таким же отстранённо-злобным, как и обычно, но девочка прекрасно знала, какое золотое сердце скрывается за напускной злостью у живущего в нём существа.
Что эта за создание, и существует ли оно на самом деле или только в её неуёмных фантазиях, Лизерли не знала и знать не желала. Ей было просто хорошо с ним, заменяющим ей одновременно любящего отца и старшего брата, готового если не уничтожить, то искалечить всякого, кто осмелится обидеть её. Если бы кто-нибудь сказал, что это невидимое для всех прочих существо может быть опасно и для неё самой, Лизерли подняла бы его на смех - она слишком дорожила тем теплом и той любовью, какое давало ей то, что жило в этой уродливой, неприглядной игрушке.
Девочка выпустила мишку из тоненьких бледных рук, позволив ему с глухим стуком упасть на пол, и почти сразу вскрикнула от граничащего с ужасом изумления: плюшевая голова игрушки повернулась! Теперь его невзрачные пуговки-глаза смотрели прямо на неё, но не было в этом взгляде ни тени злобы или отчуждённости, кои доставались стороннему наблюдателю - то, что жило в игрушке, глядело на Лизерли с грустной нежностью, от которой сердце девочки невольно затрепетало и ёкнуло.
Одновременно отовсюду и ниоткуда пополз густой чёрный туман, поглощая в своим клубах пустые картонные коробки и сломанные игрушки старого заброшенного чердака; взвизгнув, но тут же зажав рот рукой, девочка попятилась к стене. Она больше не в силах была оставаться здесь один на один с оживающей игрушкой и пугающими, точно живыми клубами тумана, копошившимися вокруг неё и будто желающими поглотить Лизерли.
Мишка больше не шевелился, но даже это лёгкое движение головы и совершенно живой взгляд стеклянных глаз сделали своё дело - девочка была сильно напугана. Ноги с трудом держали Лизерли - она еле-еле удерживала себя от падения в обморок, уговаривая себя лишь тем, что после потери сознания она не сможет постоять за себя и окажется совершенно во власти неведомой силы.
- Лизерли... Ты испугалась? Не нужно меня бояться.
Кто это сказал?! Девочка испуганно завертела головой, но внезапно пришла догадка, от которой страх пошёл на убыль, уступая место спокойствию и даже чувству, отдалённо похожему на радость.
Существо, живущее в мишке, дало о себе знать.
Это только сначала Лизерли запаниковала - не из-за излишней пугливости, а лишь от неожиданности, ведь не каждый день случаются в её жизни подобные чудеса. Всё ещё прижимаясь спиной к стене, она неотрывно смотрела на игрушку, уже ни капельки не боясь признаков жизни, но, напротив, ожидая их с радостью и волнением.
- Я не боюсь тебя. Покажись.
* * *
В общей комнате, где проводились деловые собрания, пламенные дискуссии о жизни интерната и мирные чаепития воспитательниц, в этот погожий вечер было особенно светло и уютно; уже заварился, исходя ароматным паром, зелёный чай, уже расставлялись стулья вокруг круглого стола... Всё это проходило в атмосфере почти что таинственной - по крайней мере, так показалось Хлое из-за света множества свечей, что рассеивали сгущающийся мрак и делали тени женщин похожими на долговязых приведений.