Вместе с горящим горящими пятнами на щеках стыдом, кои итальянец принял за румянец, предшествующий страсти и возбуждению, Хлоя испытывала щекочущее где-то в груди волнение - такое же, какое она ощутила на первом свидании с Никосом.
- Что это за стихотворение? - этим вопросом женщина старалась хоть немного убавить неловкость, охватившую её в этой ситуации, в которой любая другая бы немедленно оделась и дала бы понять этому горе-романтику, что здесь ему ничего не светит. Но тем не менее, она осталась стоять, не шевелясь и глядя на него широко распахнутыми глазами.
- Томас Мур, «Последняя роза лета». Да брось, его же ещё в школе проходят! - снисходительно расхохотался мужчина, - Сделаешь для меня одну вещь, Хлоя?
* * *
Берн, дом Никоса. Две недели спустя.
По коттеджу разливался восхитительный аромат свежесобранных цветов и душистого мыла, которым служанки протирали пол; но главным запахом в этой симфонии был аромат радости и уюта. Вне сомнений, Никос изо всех сил постарался сделать приятное своей единственной возлюбленной и невесте, чтобы она почувствовала всю его любовь и заботу с первого вдоха, как только вернётся к нему.
Этот счастливый вечер, который, как мечтал Никос, должен запомниться его Хлое на всю жизнь, совпал с другим важным праздником - её Днём рождения. И уже сейчас, когда женщина только-только переступила порог дома, на неё обрушилась в почти прямом смысле её любимая песня Мирей Матьё «Вечная любовь», которую женщина слушала в машине перед своим отлётом; только теперь эту песню с виртуозным и вдохновенным мастерством играл целый приглашённый Никосом оркестр.
Хлоя была ошеломлена, потрясена и растрогана этим проявлением любви мужчины, готового свернуть горы ради неё, но к которому она, увы, относилась... с прохладцей. Но Никос, - её Никос, шедший по жизни рядом с ней уже пять лет, - к счастью, даже не подозревал об этом.
Он встретил Хлою в парадной собственнолично, вручив женщине в руки изящную белую розу и сделав комплимент, что эта роза так же изысканна, как сама Хлоя. Взяв её за руки, мужчина закружил её в головокружительном вальсе, и она видела их отражения на зеркально-чистом полу, и у женщины мгновенно отпали все сомнения насчёт своей внешности: она прекрасна! Как никогда сверкали её светло-зелёные глаза, на загорелых под итальянским солнцем щеках расцветал нежный румянец.
Кружась, Хлоя совершенно забыла о злополучном прямоугольнике фотографии, сделанной в том же отеле в постели с соблазнившем её итальянцем. Это была его идея, и показалась она женщине в тот момент весьма необычной и романтичной. И вот сейчас эта проклятая фотокарточка вылетела у неё из кармана, приземлившись на сверкающий пол, как назло, той самой, похабной стороной.
Словно сама Судьба издевалась над согрешившей Хлоей, сыграв над ней злую шутку в отместку за предательство. Теперь женщине оставалось только надеяться, что Никос, упоённым танцем, ничего не заметит.
Но как бы не так: конечно же, всё он заметил - в первую очередь, по испуганному и побледневшему лицу женщины; и, естественно, тут же поднял фотографию. Едва взглянув на неё, Никос так переменился в лице, что сердце Хлои жалостливо ёкнуло; всё ещё продолжала играть её любимая музыка, под которую так здорово было танцевать вальс, всё ещё пахло чистотой и цветами, но теперь от радости не осталось ни следа. Праздник был полностью и бесповоротно испорчен.
Несколько секунд Никос так и стоял, застыв, с непередаваемой гримасой ярости, боли и удивления на лице; потом вдруг, точно очнувшись, начал с остервенением рвать фотографическую бумагу на множество мелких кусочков. Он ни разу не посмотрел в сторону Хлои, а она старалась не смотреть на него - всё было ясно и без слов.
- Собирай вещи, - женщина не узнавала его голос - так глухо и бесстрастно это прозвучало; Никос хотел ещё что-то добавить, но вовремя замолчал и с горящими от гнева глазами скрылся за дверью одной из комнат. Оттуда почти сразу послышался звон бьющийся посуды - Никос срывал свою злобу на ни в чём не повинном кофейном сервизе; он никогда бы и пальцем не тронул Хлою, не сказал бы ей того, что может её ранить. Даже теперь.
[1] Шарль Азнавур, французский эстрадный певец.
Глава 3. Новая работа
Нельзя, просто невозможно жить всю жизнь за чей-то счёт, пусть этот кто-то и был в какой-то степени близким ей человеком, или хотя бы старался им быть, несмотря на скрываемый в душе Хлои холод. Это было неправильно, немыслимо. Каждый раз, когда женщина звонила своим подругам и рассказывала о постылом для неё положении девочки на иждивении, в котором она находится, живя в доме своего богатого жениха, она ощущала горячий прилив стыда. От него пылали щёки и нестерпимо болело где-то внутри, в том месте, где по мнению мистиков у человека должна находиться душа. Но в последнее время мучимая сама собою женщина начинала сильно сомневаться в существовании таковой, хотя кто-то из популярных эзотериков как-то раз высказал в прессе нашумевшую фразу: «Никогда не говори, что у тебя есть душа. Ты и есть душа. У тебя есть тело». Но разве заслуживала право на бессмертную душу молодая работоспособная девица, сидящая на шее у мужчины, которого она обманывала целых пять лет, притворяясь любящей?