— Добраться до Рины.
— А что потом, недоумок?
— Заткнись! Скоро твою пропажу обнаружат, так что закрой рот и за мной!
Молодые люди вышли из камеры. Буз повел Киллиана по широкому коридору, освещенному тусклыми лампами. По сути, старое здание Ордена и представляло само собой нескончаемые мало освещенные коридоры. Осклизлый от влажности камень, плесень, вонь, исходящая от загрязненной реки Реи в подвале – все играло на атмосферу, вызывая у посетителей священный ужас. Буз и Кил прошли по пустынному коридору до конца, поднялись по трехступенчатой лесенке и оказались в другом крыле. Здесь камеры были не такими частыми. Олдфорд зажал рот, ощутив застарелый запах крови, мочи и мяты. Он не заметил, как они проходили мимо дежурившего инквизитора, не заметил, когда Буз от волнения оступился, не заметил даже, как они вошли в приоткрытую дверь просторной комнаты. Все это время Кил был абстрагирован. Но в самой пыточной, чей пол был выложен плитками, а на столах были разложены инструменты, ему вдруг стало плохо. Так обычно становится дурно юным леди при виде крови. Змей никогда не считал себя малодушным, но увидев изогнутый крюк и ножницы… особенные ножницы, ощутил нехватку воздуха и резко ослабел.
Из-за стен начали просачиваться искалеченные фантомы.
— Это все неправда, — прошептал Кил.
— Чего, слабый попался? — раздался бодрый голос инквизитора, точащего в углу нож.
— Да, — отозвался Буз. — Вида крови боится. Поэтому его в уборщики и отправили, чтобы страх перебарывал.
— Главное, не блевать мне тут. Поняли?
Тальмон, стерев со лба пот, усадил Змея на пол, а сам как бы невзначай спросил:
— Устал за день. Все три этажа выдраил, а теперь с малодушным возиться. Когда представление-то начнется? А то хоть бы развлекся.
— Так началось уже, — ответил инквизитор. — Том два часа как уже над крошкой колдует. За девятихвостой вот приходил.
Лицо Тальмона посерело. Что может быть хуже этих слов? «Два часа, колдует, девятихвостая…» Олдфорду было не лучше – призраки, являющие собой тление и страдания, лезли из щелей каменной кладки и называли одно имя: «Сет, Сет, Сет». Разве что точащий нож инквизитор был весел и бодр, занимаясь своим делом.
— Она еще может быть жива, — просипел мокрый от пота Киллиан.
— Это да, — отозвался точильщик. — В дело еще только плетка пошла. Кстати, девица даже не вскрикнула ни разу. Крепенькая.
Тальмон не сразу понял, о чем говорят. Но вот он моргнул, дернул уголком пухлых губ и взял в руку ближайший пыточный инструмент – огромные ножницы с зазубринами, которые произвели такое впечатление на Змея. Не производя ни малейшего шума, Буз дошел да насвистывающего за работой безликого инквизитора. Мужчина, почувствовав неладное, обернулся. Ножницы взлетели вверх, чтобы с силой опуститься вниз. Хрустнуло. Тело упало на пол, щедро питая пол кровью; та быстрыми ручейками полилась по специальным желобкам.
Белокурые волосы Буза приобрели кое-где красный окрас. Он вытер брызги, попавшие на лицо, и произнес глухо:
— Идем.
Не дождавшись Киллиана в ГУМПе, Чарли подняла тревогу и отправилась к начальнику. Уильям Морис решил, что медлить нельзя – за каких-то полчаса он из своего района добрался до королевской резиденции и потребовал немедленной аудиенции королевы. Миладора Хадрийская в это время готовилась ко сну. И она не любила нарушать заведенных правил. Но этим поздним вечером ее желал видеть мужчина, с которым королеву некогда связывали довольно близкие отношения. Упрямый, немногословный и хладнокровный Морис мог явиться в столь поздний час только по серьезному делу.
И королева сдалась, допустив мужчину в свои покои.
Уильям припал на одно колено и начал рассказывать. Про покрытие министром Лавелем дел Инквизиции, члены которой продолжали выводить агрессивных пород энзоров, минуя прямой запрет, про «лярр», встречающихся в Берне у Каандима, про брешь в щите, про которую не доложили, про то, что Лавель, скорее всего, прикрывает Ирского сластолюбца. По мере того, как Матушка слушала рассказ, ее глаза становились все более темными от ужаса. Под конец торопливого и нестройного изложения Мориса она сжимала руки в кулаки, а ее обычно светло-зеленые глаза стали похожи на два темных куска льда.
Не ожидавшие ничего подобного слуги, привыкшие в это время готовить королеву ко сну, были не на шутку встревожены. Еще бы! Матушка в простом платье и с распущенными волосами порывисто вышла в коридор и на ходу начала отдавать приказания: спешно созвать Совет, найти отчеты Лавеля о ликвидации старых учебных центров, королевских гвардейцев отправить в особняк министра.