— Я такая же, как ты, — рискнула подать голос Рина. — Выросла в приюте. Матушка Мила твердит, что ее душа болит за каждого пропойцу в гетто, а сама и слышать не хочет, как дети близ фабрик пьют отравленную химикатами воду и задыхаются от копоти. Это лицемерная доброта хуже, чем чистки Инквизиции.
— Именно! — воодушевился Том. — Лицемерие правит Хадрией. В каком приюте ты росла?
— В том, что на Варовой.
— Рядом с Цирком придурков?
— Ага.
Маг рассмеялся.
— Помню, помню. Мы тоже детьми туда бегали. Наверное, и ты была там. Не помнишь Сэнди?
— Нет, — ответила осторожно девушка, надеясь, что маньяк подобреет от воспоминаний и не будет сильно ее мучить.
— Сэнди тоже с нами училась, в институте. Наверное, ты все-таки ее помнишь – она в отличие от меня приметная. Волосы рыжие-рыжие, глаза зеленые. Умная девушка, со способностями. Ее не принимали в группе, учиться не давали. К счастью, Инчентед быстро заметил Сэнди и взял под свое крылышко. Ты его не любишь, да?
Рина ничего не ответила.
— Сори-и-и-ина, — протянул маг.
— Не люблю.
— А зря. Он людей оценивает не по внешнему виду, а по достоинствам; видит то, что скрыто под оболочкой, его не очаровать манерами, деньгами или красотой. Он обладает истинным зрением. Ян выбрал нас в качестве учеников, рассказал про арнарский эликсир, показал, как управлять людьми. В Ордене инквизиторов мы, полукровки, учились искусству темной иррианской магии. Знаешь, как называется медальон? «Ядовитое сердце». Из шестидесяти человек только мы с Сэнди удостоились чести носить его.
— Чем ты заслужил медальон?
— Я научился выделять из организма человека эликсир жизни. Этим в старину могли похвастать только умудренные сединами маги.
— Раз получил признание, зачем мучаешь? Ведь все хорошо, тебя ценят по заслугам. Томми-молодец, не так ли?
— Ты плохо думаешь обо мне, — констатировал Том.
— А как еще мне о тебе думать? Ты собрался меня пытать, урод!
— Я просто выполняю свою работу, Сорина. Так уж вышло, что работа эта заключается в пытках.
— Пытать беззащитных… связанных… этого ты всю жизнь хотел?
Томас улыбнулся, заставив Рину спешно умолкнуть, и переложил нож в правую руку.
— Я хотел признания, и я его получил. Ну, не плачь. Жизнь несправедлива и жестока даже к таким чудным созданиям, как ты.
Том наклонился над девушкой, вгляделся в ее глаза и неторопливо вогнал нож куда-то под правое подреберье. Лезвие не вошло и на треть, а это значило, что игра только началась.
Рина широко раскрыла глаза, оглушенная болью. Убийца отстранился, удовлетворенно улыбнулся, почувствовав, как нагревается Ядовитое сердце – связь установилась. Теперь, чем больше бояться и мучиться она будет, тем больше эликсира можно будет извлечь. Внизу под ее мужской рубашкой уже намокло. Сорина потрясенно посмотрела на мага, как будто спрашивая – за что? Боль была острой и резкой, как будто внутри ворочали осколком стекла. Она вздохнула, зацарапала ногтями по простыне.
Маг разорвал ее рубашку – ему хотелось увидеть белую гладкую кожу и первую кровавую отметину. Он провел руками в кожаных перчатках по ране, размазывая кровь вверх, к небольшим холмикам груди. Им же он уделил особое внимание, полностью окрасив в алое. Девушке было больно, но не настолько, чтобы потерять сознание. Она могла бы вытерпеть еще много ласкающих прикосновений его ножа. Томас уже приготовил кровоостанавливающие примочки, бинты – ей нельзя умирать от кровопотери.
— Молчишь, терпишь, — прошептал он. — Вы все такие разные. Кто-то даже на пороге смерти боится растерять красоту, кто-то больше всего страшится потерять невинность, но тебе страшны не пытки, и не смерть. Что же?
Девушка закрыла глаза, не испытывая ни малейшего желания видеть его лицо. Маг неожиданно начал развязывать ремни – как только те перестали зажимать запястья, начал восстанавливаться кровоток, и пальцы защипало. Рина осторожно потрогала рану под грудью – горячо и мокро…
А Том принялся переворачивать ее на спину, чтобы и там провести ножом. На спинах своих куколок он обычно выводил иррианские символы и сердился, когда эксперты, исследующие трупы, не могли понять, что они значат. А еще о символах не упоминали в газетах, что тоже весьма расстраивало Ирского сластолюбца.
— О, Создатель, тебя секли плетью! — воскликнул он, увидев спину Сорины.
И этими словами, сам того не зная, вернул ее в детство. Рина вспомнила голос того самого, который сначала ласкал, потом бил. Девушка пошевельнулась, попыталась отползти – маг остановил ее, нажав на спину рукой в перчатке.