***
Пока клирик в белой рясе напевал песню смерти, а многочисленные друзья Мириэл Тенли клали цветы в ее изголовье, Сиена пребывала в большой задумчивости. Она уже простилась с Мири и теперь размышляла о том, как бывает жестока жизнь.
Кейн все ждала, когда появится слезы и облегчат горечь в груди, но глаза оставались сухими. Вот клирик закончил, самолично начертал на лбу убитой крест и дал знак заколотить крышку гроба. Его спустили в могилу. Траурная церемония подошла к концу, и люди потянулись стройной цепочкой к выходу с кладбища.
Сиена задержалась надолго. Сначала вспоминала студентку-любимицу, потом гуляла по дорожкам. И, уже собираясь уходить, поправила шляпку – солнце жарило немилосердно. Так и солнечный удар заработать можно. Девушка присела на скамейку близ одной из могил. Пока она приводила в порядок головной убор, у кладбища остановился блестящий паромобиль модели Скарр 1.5 с откидывающимся верхом и улучшенным парогенератором. Молодая женщина видела фото в журнале и знала, как дорого стоит этот паровик. Из него вышел высокий мужчина, одетый фривольно – без фрака или пиджака, в одной рубашке, распахнутой на груди, и облегающих полосатых бриджах. Бриджи были подогнуты, открывая сапоги.
Чудак вошел на территорию кладбища и подошел к могиле Мириэл. Сиена отвернулась, сделав вид, что скорбит над чужой надгробной плитой, а сама украдкой продолжила разглядывать субъекта. Светловолосый, непричесанный, с серьгой в ухе – откуда он взялся такой? Арнарец?
— Жаль, что у нас ничего не вышло, розочка, — произнес он бархатным басом и присел перед могилой. Тронул руками землю, пропустил ее сквозь пальцы. — Но ты всегда стремилась к Создателю больше, чем ко мне.
Вдруг мужчина поднял голову, словно учуяв что-то, и Совушка почувствовала спиной его взгляд. Она сглотнула, стараясь проглотить комок в сухом горле, и достала платок. Откуда-то набежавший ветер вырвал его у нее из рук.
Совушка встала, разгладила юбку и поспешила уйти с кладбища. Ее окликнули.
— Мисс?
Воспитание не позволило ей пропустить это мимо ушей и сбежать. Она обернулась к незнакомцу. Блондин умудрился поймать платок и теперь держал его в руках.
— Сэр?
У «сэра» была нетипичная для хадрийца внешность – золотистая кожа, светлые волосы, орлиный нос. Но больше всего возмущали Сиену глаза – раскосые, зеленые, точно полынь, они смотрели пристально и беззастенчиво. Девушке показалось, что не человек он, а кот. Матерый уличный котище.
— Вы обронили, — мужчина протянул платок.
Когда она потянулась за своей вещью, светловолосый со смехом убрал руку.
— Сначала поцелуй, милая.
Сиена онемела от такой невероятной беспардонности и круто развернулась, не желая и словом больше удостоить этого человека. Как он смеет говорить такое у могилы Мири, с которой прощался?
— Куда бежишь, прелестница? — донеслось до нее.
Кейн, сохраняя идеальную осанку, стремительно дошла до ограды. Там ее наглец и настиг, расставив обе руки по сторонам от нее и буквально прижав к прутьям. Совушка доставала ему лишь до плеч, и глаза ее находились на уровне распахнутой рубашки. Как… неприлично! Сиена видела светлую поросль, покрывающую его грудь, чувствовала запах чистого мужского тела. И еще что-то приятное, как аромат одеколона. Она сделала вдох, и необъяснимый природы запах проник под ее кожу, растворился внутри, вызвав томление в теле. Оторопев, Кейн прошептала:
— Что вы делаете?
— Охочусь, — промурлыкал «кот».
— Вы выбрали не то время, не то место, и не ту женщину, — отчеканила она.
— Я вас чем-то обидел?
— Здесь люди… — она запнулась, и ощутила, как начинают в глазах скапливаться слезы, — … провожают родных и близких.
Незнакомец убрал руки с ограды, увидев, какой бледной сделалась девушка.
— Простите, мисс. Я думал, вы очередная прилипала из тех, кто меня караулит.
— Вы ошиблись, — произнесла Сиена, неимоверными усилиями сдерживая слезы. И, пока плотину не прорвало, ушла. В этот раз «кот» не стал ее преследовать.
А Кейн ругала себя за несвоевременные слезы, вызванные не смертью Мириэл, а обидой. Преподавательница никогда не прибегала к женским хитростям и уловкам, отлично понимая, что является в этом деле профаном, и держалась с окружающими достойно и честно. Не выслуживалась, не хитрила – просто много работала и была со всеми учтива.
Потому ее больно задели слова мужчины.
Совушка так и не поплакала толком. Суетливыми движениями стерла с лица предательскую влагу, глубоко вздохнула и бодро закоцала каблучками по улице. И не заметила, как бесшумно следует за ней новенький черный паромобиль.