— Опять тридцать, Карл! — рявкнула девица и в бешенстве сорвала с себя серый галстук. — Это никуда не годится!
Немолодой мужчина, сидевший позади нее за столом и флегматично разглядывающий что-то через лупу, произнес:
— Попробуй еще, Ханна.
Девушка свирепо блеснула глазами и разорвала листок, после чего склонилась над арифмометром, проговаривая что-то про себя и увлеченно двигая рычажки.
Уже проходя по коридору Кил услышал трагичное:
— ТРИДЦАТЬ, КАРЛ!
Олдфорд выдал пропуск сидевшему на табурете мужчине в синей форме, и прошел в кабинет той самой мисс Блейк. Постучавшись, он вошел внутрь и сразу же растерялся – кабинет был задымлен так, будто в нем что-то горело. Протерев заслезившиеся глаза, он с трудом различил стоящую у окна женщину в строгом синем платье и в сером галстуке. Она глубоко затянулась и сказала:
— Присаживайтесь, мистер Олдфорд. Я давно вас жду.
— С чего вы взяли, что я Олдфорд?
— Помилуйте, молодой человек, если я увижу кого-то синеглазого, высокого и мрачного, это со стопроцентной вероятностью будет Олдфорд.
Женщина открыла окно, оставила сигару и, разогнав папкой дым, села в кресло напротив юноши.
— Вы менталист? Вас научили этому в Арнаре?
— Да.
— Жаль, — улыбнулась Чарли. — Мне было бы интересно покопаться у вас в голове. Ну что ж, раз вскрытия сознания не получится, приступим к обычному допросу.
Однако Киллиан задал вопрос первым.
— Что вы уже узнали, мисс Блейк?
— То, что ваш дядюшка до сих пор хранит запрещенные зелья алхимической природы. Обыск провели вчера вечером, уже составлены отчеты. Я планировала показать их начальству сегодня. Но, может быть, вы меня переубедите?
Олдфорд молчал, старательно удерживая в голове блоки и поддерживая зрительный контакт с женщиной. Гипнозу она не поддастся, вскрыть ее сознание нельзя, психологические уловки на нее не подействуют. Пожалуй, и деньги ей не понадобятся. Молодой человек начал опасаться, что она побеседовала с Адрианом и выудила у него что-то про его лаборатории.
— Адриан виновен, несомненно – не в том, что якобы травил мисс Элиот зельями, а в том, что хранил их у себя. Но я могу сделать так, что все обвинения с него будут сняты.
— И какова цена вопроса?
Чарли откинулась на спинку кресла и улыбнулась. Юношу она уже видела в воспоминаниях Адриана, но там он был представлен как смеющийся розовощекий мальчуган и как подросток с непокорными черными вихрами. Сейчас же перед ней предстал бледный мужчина с холодным взглядом. Выбить из него эмоции будет намного сложнее, чем из Адриана.
— Информация. Вы знаете, чего хочет Морис? Избавиться от Инквизиции, полностью взять дела магии в свои руки. Мы предоставляем королеве отчеты о том, как зверствовали энзоры, сколько невинных жизней было погублено во время чисток. Но этого мало. Нужна огласка. В газетах должны появиться сообщения о том, как невинного мистера Икс сожгли на костре ни за что… Понимаете? Молчите… не доверяете. Одобряю. Ваш дядя и единственный родственник сейчас очень уязвим. Ему требуется лечение, и вы это знаете. Если он остается на три года за решеткой, это усугубит его и без того не самое лучшее состояние. Нервные клетки не восстанавливаются.
— Чего именно вы хотите?
— Правду. Ваш дядюшка умеет защищаться от менталистов, но скоро его защита распадется на кусочки, и мне все станет открыто. Если вы расскажете мне все сейчас, я даю слово, что отпущу его. Никаких извинений, подозрений, обысков…
— Мой дед, мать и отец были разорваны энзорами.
Чарли опешила. Но быстро взяла себя в руки.
— Почему они не прошли через наш отдел? И почему была применена смертная казнь, ведь они запрещены?
— Дед сотрудничал с орденом, помогал ставить маячки на границе у водопадов. Это скрывалось от всех, даже от моей матери. В молодости он был тайным осведомителем, сообщал о магии. После его проверок кое-какие поселения сжигались. Он был одним из смотрителей щита с нашей стороны, и причин казнить его у ордена не было.
— Не понимаю. Кто же тогда дал приказ убить ваших родственников?
— Мы до сих пор не знаем имен этих людей. Энзоров было трое, по каждому на человека. После произошедшего Инквизиция принесла нашей семье самые искренние извинения, — при этих словах уголок рта Киллиана дернулся, — деду посмертно дали орден Благонравия второй степени.