— Не бойтесь. Лучше наслаждайтесь быстрой ездой.
Они уже давно выехали из Ира и свернули с главной дороги к электростанции. Девушки смотрели на колючие изгороди, за которыми на полях были размещены многочисленные приземистые здания. Издалека они казались серыми блестящими коробками.
Ян снизил скорость и сестрам представилась возможность получше разглядеть пейзаж. За электростанцией начинались обширные поля сочно-зеленого цвета, показался ряд фахверковых домов. Стадо пятнистых коров медленно брело вдоль дороги, за ними следил босоногий мальчишка. При виде нового паровика он отбросил краюху хлеба с луком и понесся за машиной, чтобы успеть ее получше разглядеть.
Сиена, глядя на него, почувствовала странный укол в сердце. Она даже коснулась груди слева, пытаясь понять, что это, и ей на память пришел случай из детства. Ей тогда было лет тринадцать, и она постоянно ходила в ближайшую библиотеку, находящуюся на окраине Заводского района. Однажды она встретила там пожилого человека в очках. Он долго и с выражением рассказывал очумевшей от такого обилия информации библиотекарше о заслугах величайшего ученого Лемуаля Верика. Верик и в Арнаре, и в Хадрии был популярной, если не сказать, культовой личностью: лишенный от рождения магии, Лемуаль перенес много тягот и лишений, вытерпел множество насмешек от «нормальных» арнарцев с магией. Но испытания не помешали ему открыть свойства электромагнитного поля. С наработками Лемуаль уехал в Хадрию, где долгое время проводил опыты с электричеством. Он же придумал способ аккумуляции энергии, опубликовал научные работы на эту тему, и уже под конец жизни вернулся на родину, где получил признание и всяческие блага. Но большую пользу он принес именно Хадрии, подарив той секреты использования электричества. Ученый предложил использовать ветряную энергию для нужд людей. Словом, Лемуаль Верик был и навсегда останется достойнейшим человеком в мире. Неудивительно, что его жизнь и труды интересовали многих ученых. Сиена притаилась за одним из стеллажей и слушала этот хорошо поставленный голос, грамотную вдохновенную речь. Закончив рассказ и не получив желаемого, пожилой господин собрался уходить. На улице у входа проходившие мимо работяги ударили его в лицо, сорвали сюртук, шляпу и часы и были таковы.
Совушка помогла джентльмену встать и отряхнуться, а также предложила ему свой платок, чтобы он вытер выступившую от удара кровь.
— Спасибо, маленькая мисс, — ответил он и пошел, тяжело опираясь на трость, к своему паромобилю. Он уселся внутрь, и машина с пыхтением и бурчанием покатила по улице. Для нее тот старый паровик и трость пожилого мистера были каким-то толчком, озарением. Она осознала, что не хочет оставаться сиротой без имени. У нее не было денег, силы, очарования, зато были терпение и усидчивость. И Сиена долго вспоминала слова мистера про ценность первых изданий, а потом вернулась в библиотеку и начала учиться. Не так, как прежде, чтобы лишь получать хорошие отметки, а по-настоящему учиться – манерам, наукам, всему, что помогло бы ей избежать участи очередной оборванки, которую ждет работный дом или бордель.
Молодая женщина оглянулась, прищурилась, силясь разглядеть того мальчишку-пастуха. Он теперь стоял на дороге, прикрыв от солнца лицо рукой и, конечно, мечтательно глядел на Скарр.
— Ты чего? — спросила Рина.
— Да так…
А Инчентед уже сворачивал к станции запуска дирижаблей – нескольким ангарам-эллингам, за которыми виднелась причальная мачта.
Эдвард в десятый или одиннадцатый раз – он уже сбился со счету – перелистнул совершенно пустой дневник. Впрочем, пустым он только выглядел. Магических способностей у мистера Веленса не было, но зато ему была дана развитая интуиция, которую тоже можно причислить к дару, пусть и не магическому, но весьма ценному. И интуиция эта подсказывала, что дневник вовсе не зауряден, он дышит тайнами.
Его лучший помощник в таких делах, мелкий ворчливый Гастингс, хоть и обладал нравом пренеприятным, но находить то, что скрыто от чужих глаз, умел. Он без особых затруднений проник в комнату к сестрам Кейн, после того как они ушли, и аккуратно извлек из неумелого тайника искомое – дневник.