— Зачем? — только и спросил Адриан.
— А зачем ты привел студентов? Ты хоть знаешь, во что все это вылилось?
Токсиколог ничего не ответил. Пока он преспокойно вел занятия в институте, встречался с одной вдовушкой, жил себе припеваючи, его единственный живой родственник стал лучеманом. «Виноват, виноват, виноват», — набатом билась мысль в его голове.
— Прости.
Одно-единственное слово заставило Киллиана вспыхнуть. Без циркулирующего в крови лекарства он становился дерганым, агрессивным и попросту опасным. И сдерживаться не считал нужным.
— ПРОСТИ? — крикнул Кил на весь вагон. — ТЫ НАС БРОСИЛ! ТРИ ГОДА НОСА НЕ ПОКАЗЫВАЛ, А ПОТОМ ЯВИЛСЯ, КАК НИ В ЧЕМ НЕ БЫВАЛО, ВЕСЬ ТАКОЙ НЕДОУМЕВАЮЩИЙ. «КИЛ, ЧТО С ТОБОЙ?», «КИЛ, ГДЕ ВСЕ СЛУГИ?», «АЙ-ЯЙ, КИЛ, КАКОЙ ТЫ ГРУБЫЙ!»
— А ну-ка умерьте свой пыл, молодой человек, — встрял один из пассажиров.
Киллиан ударил дядю по лицу. Неумело, неправильно, и даже почти что не больно. Адриан с тоской констатировал, что парень действительно лучеман – иначе как объяснить полнейшую перемену его характера, неожиданно взявшуюся злобность? Угомонить сейчас племянника нельзя, разве что сознания лишить. Поезд будто подчеркивая его внутреннее состояние, разогнался, вагон шатало из стороны в сторону, дребезжали стекла. Восемь пассажиров замерли в испуге, кто-то вжался в кресло. Драки в благонравном хадрийском обществе не одобряли.
Адриан встал, поклонился пассажирам и спокойно сказал:
— Прошу прощения. Этого больше не повторится.
А потом, так же спокойно развернувшись, произвел определенный набор ударов. Один прямой по лицу, два по корпусу, захват – и вот уже пыхтящий от бессилия Кил вжимается лицом в потрепанную обшивку сиденья.
— Все в порядке, дамы и господа, — сказал Адриан попутчикам. — Кстати, скоро мы будем проезжать водохранилище. Советую вам обратить свое внимание в окна, чтобы не пропустить красивый вид.
Все в вагоне как по приказу уставились в окна – и действительно, поезд начал снижать скорость и вскоре начал переезд по мосту, под которым гладким сине-голубым полотном красовалось водохранилище. Поддержав Кила, мужчина отпустил его, но младший был взбешен. Он снял сюртук, швырнул его на соседнего парня и улыбнулся, игнорируя текущую из уголка рта кровь.
— Ай да молодец, — почти ласково произнес Киллиан, повернулся к стенке и сорвал с нее лампу – обрывки проводов остались висеть в воздухе, как беспомощные разноцветные червячки. Этой же лампой он ударил родного дядю, который, однако, успел увернуться. Лампа угодила прямо в сидящего неподалеку мужчину, сбив с него котелок и ударив по голове. Мужчина потерял сознание и упал на лавку. Его немолодая спутница, видимо, жена, взревела, как бешеный бык, выхватила из своей сумочки дамский револьвер и нажала на курок.
Адриан кинулся на Киллиана, на которого, в свою очередь, кинулись парни с соседних мест – наблюдатели от Эдварда. Мужчины чудом избежали пули – она вонзилась в дверь, из которой как раз выходил проводник. Бедный мужчина с бакенбардами в голубой форме, осознав, что был на волосок от смерти, покачнулся и упал в обморок.
В вагоне поднялся истошный визг, попытались разоружить женщину с револьвером, но она не далась. Кто-то нажал на стоп-кран, поезд заскрежетал, а потом встал, как вкопанный, заставив пассажиров, стоящих в проходе, повалиться вперед, к Килу и Адриану. Опасная женщина выронила револьвер, его тотчас подобрал один из наблюдателей. Раздался оглушительный свист, и скоро в вагон прибыли полисмены.
Таким образом, приезд Олдфордов в Хенди задерживался. Их провели в участок, заперли в одной камере. Там Кил сник, чувствуя себя неудачником, неспособным даже справиться с собственными эмоциями. Адриан положил руку ему на плечо и сказал просто:
— Говори.
И Кил заговорил. Обо всем – о найденных в поместье алхимических записях прабабки Лаванды, об изготовленном антидоте к магии, о попытках разгадать тайну дневника. И о том, что Сорина Кейн неожиданно спутала все его планы и ей грозит смертельная опасность.
Мистер Олдфорд проживал неподалеку от института, в квартире номер семь на втором этаже небольшого дома. Этот побеленный трехэтажный дом днем утопал в тени лип, нижние окна были обвиты плющом. Рина однажды бывала здесь – им с Бузом в качестве наказания приказали разнести по домам преподавателей приглашения на Весенний бал.