Подвести ближе к болоту свои отряды Гильдебрандт не рискнул. Бородач не дурак, конечно, выставил вокруг площадки посты боевого охранения. Только не спугнуть мышку, только не спугнуть… Люди после марш–броска отдохнули, и километр–полтора, отделяющий их от площадки, на которую должны упасть тюки с грузом, будут пройдены скорым шагом за какие‑нибудь десять–двенадцать минут. Несомненно, в центре сразу же завяжется перестрелка с мелкими группами противника. В это время группы на флангах, рассредоточиваясь, будут продолжать свое стремительное и по возможности скрытное охватывающее движение, пока не дойдут до болота.
Получится нечто вроде огромного невода, который будет сокращаться и уплотняться с каждой минутой. Важно удержать партизан в этом неводе до рассвета. Как показал столь печальный для гауптштурмфюрера опыт предыдущих стычек с партизанами, люди Бородача были хорошо обучены для ведения ночных боев, внезапных нападений из засад, но, как правило, избегали ввязываться в бои днем и в случае опасности мгновенно отходили, исчезали, словно духи или оборотни, боящиеся солнечного света. Обычная партизанская тактика… На этот раз исчезнуть им не удастся. Бородач будет вынужден принять невыгодный для него открытый дневной бой.
Самолеты появились над лесом в 02.25. Они шли с погашенными бортовыми огнями и, как можно было определить по звуку, ― на большой высоте. Видимо, летчики боялись, что могут пролететь мимо, не заметив сигнальных костров. Гул пропеллеров начал было затихать и стоявший у коляски гауптштурмфюрер пережил несколько неприятных минут, предположив, что, возможно, Иголка что‑то напутал в донесении, и партизаны ожидают самолеты не здесь, у болота, а в каком‑нибудь другом месте.
Однако, сделав широкий разворот, самолеты вернулись. Теперь они шли низко, и их можно было заметить ― на сером, густо усыпанном звездами небе появилась крылатая тень.
Первый… За ним, соблюдая большой интервал, второй. А вот и третий.
Можно начинать―первый самолет уже наверняка сбросил груз. Гильдебрандт подал тихую команду: «Все группы вперед!» Глухой невнятный шум, поднятый сотнями ног, треск веток начали отдаляться в сторону Черного болота. Гильдебрандт выждал несколько минут и в сопровождении трех солдат, вооруженных ручным пулеметом и автоматами, двинулся вслед. Тут он услышал винтовочный выстрел, раздавшийся впереди с левой стороны довольно далеко от того места, где он находился. Начальника гестапо передернуло: «Черт, неужели партизаны заметили, что их окружают? Какая досада! Сейчас начнется… Ничего, все равно они не успеют уйти. Ведь они должны разыскать и утащить все тюки.Это,несомненно, задержит их».
Но стрельбы, какая обычно начинается в таких случаях после первого выстрела, не было слышно. Лишь через шесть–семь секунд донесся с той же стороны хлопок пистолетного выстрела, затем подряд два винтовочных, еще один пистолетный, и все стихло.
«У кого‑то из полицейских не выдержали нервы, ― решил Гильдебрандт. ― После окончания операции нужно установить, кто стрелял, и примерно наказать негодяя. Но почему выстрелы слышались так далеко и в стороне? Ведь люди, наступающие на левом фланге, еще не могли отойти на такое расстояние и должны находиться значительно правее… Неужели группа лейтенанта Заукеля не держится заданного азимута? Нет, Заукель опытный офицер. Не надо нервничать, все идет прекрасно, точно так, как и было предусмотрено в варианте «С».
3. Колючий хвост «воздушного змея»
Валерий уже не мог бежать. Он брел по лесу, выставив вперед левую руку, чтобы отодвигать ею ветви. Он задыхался, по исцарапанному лицу струился пот, смешанный с кровью. Силы бойца были на исходе, и он сознавал это. Ныло колено, ушибленное о пенек. Однако самой ужасной была боль, появлявшаяся в подреберье при каждом глубоком вздохе. Кололо словно иглой. Неужели не дойдет, свалится? Лес молчит, значит, то сообщение, какое он несет Третьему, еще не опоздало. Может быть, вообще нет никакой опасности и тревога поднята напрасно? На это рассчитывать нельзя. Нет, нет! Он не имеет права даже думать об этом. Он должен добежать, дойти, доползти в крайнем случае, и передать Третьему почту. Какое решение будет принято командованием отряда, это уже не его дело. Он ― почтарь и свое задание выполнил…
Когда Валерий услыхал, как, снижаясь, пролетели самолеты, то понял, что не сбился с нужного направления и уже недалек от цели. Это прибавило ему сил. Прижав руку к животу, чтобы ослабить боль в подреберье, он побежал, уже не пытаясь уклоняться от бьющих по лицу ветвей.