В какой-то момент шаги за спиной стали неприлично громкими. Я резко обернулась, внутренне приготовившись пустить в ход пару дедовых приемов. Но неизвестный оказался быстрее и, зажав рот рукой, втянул в кромешно-темную подворотню. Вот и все. Меня душили то смех, то слезы. Даже яд не понадобится. Вот только жаль потерять целых два дня... и возможность выполнить следующий важный пункт - удлинить волосы в салоне цирюльника-артефактора. Всю жизнь они были одной длины, до плеч. Не припомню, чтобы их хоть раз стригли.
Тем временем неизвестный толкнул осторожно скрипнувшую дверь и, не размыкая убийственных объятий, втащил вовнутрь. Вырываться было бесполезно - силы слишком неравны. Через пару секунд, за которые в голове пронеслась тысяча способов ухода из жизни, глаза ослепил свет тусклого магического пульсара - светлячка, запертого в стеклянной сфере. Проморгавшись, я с облегчением и злостью узнала своего "благодетеля".
- Если тебе что-то понадобилось для нашего дела, совсем не обязательно было идти сюда, - наигранно-ласковый, бархатистый голос перебил и свел на нет гневную тираду, - могла просто попросить. Учитывая нашу связь, достаточно было обо мне подумать.
А вот это он зря... Последняя фраза добавила запала злости, позволив ответить достойно.
- Лучше сдохнуть, чем думать о тебе, - я выпуталась из его рук, как из ослабленной веревки - он больше не держал. Прошла пару шагов вдоль стены, где предположительно находилась дверь, но до обидного неловко споткнулась о какую-то пакость. Ну простите, я не истайр с их ночным зрением!
- Осторожно, ударишься виском об пол, - спорю на то, что Карлион - магистр школы, он издевался!
Я обернулась. Зеленоватый пульсар бросал потусторонние блики, отчего лицо снарра казалось демоническим. Дом - сарай или склад - оставался в тени, и можно было только гадать о его истинном предназначении. Надеюсь, здесь никого не убивали и не насиловали.
- Благодарю за заботу, прощайте, - на такой пафосной ноте я даже перешла на официальное "Вы", - Не желаю Вас больше видеть. Считайте это моим последним желанием.
Эльф молчал. Несколько мгновений я совершенно не могла его прочесть, вот уж действительно статуя, как та упавшая на площади. Потому вздрогнула, когда он заговорил.
- Хорошо, я отпущу тебя и даже проведу до дома, - чудная картина откроется дворовым старухам-сплетницам! - но ты удовлетворишь мое любопытство. Почему человек, которому и без того отведено ничтожно мало, отказывается от жизни?
- Не твое дело, - эльф был последним, перед кем я раскрою душу. Особенно перед ним, сложившим руки на груди и рассматривающим, как ученый необычное насекомое.
- Тогда ты никуда не уйдешь и... не потратишь два оставшихся дня на свои милые глупости.
Его губы насмешливо изогнулись дугой. Мерзавец! Влез в мысли, и еще смеет презирать. Ну конечно, куда нам до вас, бессмертных снарров. Как говорит деда, со свиным рылом в калашный ряд. Не верилось, что он способен исполнить угрозу - ведь это равносильно избиению лежачего! - но сердце екнуло.
- Я не считаю тебя насекомым, - внезапно сказал эльф.
- А кто мы для вас, как не бабочки-однодневки, - я была оголенной струной. Еще одна подслушанная мысль, и я за себя не ручаюсь. Руки чесались расцарапать холеную физиономию.
- Основная масса и впрямь - то муравьи, не видящие ничего кроме работы, то глупые беспечные мотыльки, то жирные трутни, - изумрудные глаза мягко, завораживающе блестели, пока звучал негромкий, гипнотизирующий голос, - но ты другая.
- Не можешь опознать мой "вид"? - в глубине души сравнение снарра меня впечатлило - и опечалило, - подскажу. Кузнечик. Люблю скакать по травке и ненавижу быть пойманной в сачок.
- То есть, тот ловец и негодяй, которого ты ненавидишь - я?
Он сделал шаг вперед, я инстинктивно отступила - по счастью, за спиной не оказалось ничего, обо что можно споткнуться.
- Не... ненавижу, - почему-то было важно прояснить этот момент. Глаза сверкали слишком странно, полностью преобразив снарра в опасного незнакомца, - но с твоей стороны было глупо считать, что я питаю теплые чувства. Ты играешь на моем желании жить - раз. Толкаешь на преступление - два. Хочешь государственного переворота - три.