Кивнув Артисии, я спустился на кухню и принялся за дело. Скоро на большом чугунном противне румянились оладушки. Не иначе как на запах, кто-то спустился. Шаги были тихими и непривычными - Кора всегда ходила как полководец перед ротой солдат.
Я обернулся. Дана, в сухом платье сестры, которое висело на ней мешком и чуть ли не волочилось по полу, стояла в дверях кухни.
Я чуть не выронил деревянную лопатку - слишком непривычно было это зрелище. Вернее, ощущение, которое я испытал - соперница выглядела слишком "своей". Неопасной для меня. Полагаю, что оно обманчиво, как тонкий лед в Арингарде по весне.
- Не спится? Посоветовал бы отдохнуть перед процедурой дознания, - пусть уходит и не нарушает и без того хрупкого спокойствия. Опытным путем я определил - гложущая бездна в груди вырастала, когда Данка появлялась на горизонте.
- Спасибо, что напомнили, Рин.
Рин. Мое имя из ее уст было ударом града по молодым растениям.
- Если Вы полагаете, что Ваш временный статус позволяет фамильярничать, то очень ошибаетесь, - лопатка грозила сломаться под моими пальцами, поэтому я отбросил ее на стол.
- Всего лишь беру пример с Вас, лирон Вейден. Полчаса назад Вы называли меня Данари.
Оладьи за спиной зашипели - оповещая, что их нужно переворачивать. И избавляя от необходимости отвечать. Но повернуться к Данке спиной? Она обязательно отомстит за искусанную руку. Благодаря снадобью моего собственного изобретения ее кожа была свежа, как у младенца, но я хорошо помнил ощущения от укуса - до того, как приручил Артисию.
И пока я раздумывал, как поступить, соперница прошла мимо меня к печи. Подхватив лопатку, совершенно спокойно начала выполнять простые манипуляции.
...Стоя ко мне спиной. Настолько безрассудная? Или совершенно не ждет подвоха?
Я смотрел на нее, в этом несуразном платье, которое так и не смогло скрыть ни тонкой талии, ни... Тьфу!
- Вам бы следовало одеваться приличнее, - прошипел я сквозь зубы, чтобы хоть как-то выплеснуть раздражение, готовое взорваться - безумно раздражало и платье сестры, и то, что проклятая девчонка спокойно и непринужденно нарушила мое жизненное пространство. Раньше бы не посмела, - где Ваши шали?
Она обернулась.
- Сушатся. А за одежду - какой бы она ни была - я безмерно благодарна Вашей благовоспитанной сестре, она спасла меня от переохлаждения. После того, как Вы оставили мокнуть на крыльце, - девица выразительно меня оглядела - будто смотрела прямиком в душу и наживую извлекала то, что осталось от совести. Ну кто ж знал, что искупить грехи будет так сложно. Что она будет так раздражать.
- От переохлаждения я могу помочь не хуже сестры, и вы это знаете, - начало бесить и сравнение с Корой - чего раньше со мной не случалось. Даже если кто-то мерил наши достоинства и не в мою пользу, я лишь посмеивался. Теперь же чувствовал к сестре чуть ли не зависть. К сестре-близнецу. К моей лучшей половине. Похоже, пора напиться. Во мне слишком много самых разных чувств, и им тесно. Или они сведут меня с ума, или я их выведу, точно паразитов, - нагреть настойки? - добавил я самым язвительным тоном, на который был способен.
- Да, пожалуйста.
Что?!
Но Данка смотрела так невинно, что не знай я ее - на что она способна в мести - принял бы за послушницу храма.
- Эти вкусные оладушки все равно придется чем-то запивать, - невозмутимо продолжила нахалка.
Будто я предложил разделить со мной трапезу!
- Не боитесь есть после захода солнца? - вспомнил заповедь девиц, стремящихся во всем походить на солнечных эльфиек.
- После знакомства с Вами ничто не способно меня напугать, - парировала девчонка, дерзко глядя прямо в глаза. Не иначе как нервничает перед завтрашним слушанием.
- Польщен. Что ж, займитесь оладьями, а я за настойкой.
Спускаясь в погреб, я чувствовал, как в груди разливается странное тепло, еще более приятное, чем от медовухи. С чего бы?
Вернувшись с небольшим бочонком вина, обнаружил Данари за обеденным столом. Там, где обычно восседала сестра. Не знаю, о чем она успела подумать за время моего недолгого отсутствия, но пока я оставался незамеченным, прекрасно видел ее растерянность и напряженность. В побелевших пальцах, сложенных в замок, в покачивающемся носке домашних туфель. В закушенной губе. На ней взгляд поневоле задержался, и вот тогда-то Данари меня увидела. И, казалось, смутилась еще больше.