Показалось здание, выстроенное в моем любимом архитектурном стиле коммунистической эпохи. Я зачем-то быстренько пересчитала этажи: кажется, восемь. Музыкальная шкатулка с блатными песняками остановилась у здоровенной мраморной платформы с лестничным маршем, обозначавшим, по всей видимости, крыльцо, и мы получили команду на выход. Не без тихой радости я выбралась наружу. Алла Г. что-то нам говорила, но я никак не могла разобрать, что именно, в ушах вовсю гремел «Владимирский централ». Читая по губам, я догадалась, что она просит нас следовать за нею, будем селиться в номер. Мы потопали к лестнице. Да-а-а-а, совершенно бесполезную «платформу» запупырили с размахом, были бы архитекторы скромнее, то из сэкономленного мрамора можно было бы построить двухэтажный домик для персонала и еще бы осталось на пару комфортабельных собачьих будок. Ни у кого бы не было мраморных собачьих будок, а у них были бы… глупые люди, что тут говорить.
При входе мы, наконец-то, узрели вожделенное, большую такую солидную вывеску: «Дом отдыха Планерное». Мы с Тайкой одновременно вперили взоры в эту надпись, запечатлевая ее в сознании навсегда.
Мы вошли в просторный вестибюль, уставленный деревянными кадками с растительностью, и Алла подвела нас к застекленной конторке.
– Это наши девочки новенькие, – пропела она молодому парню с настороженными глазами, – сейчас устрою их и спущусь к вам.
Парень кивнул.
Мы вошли в лифтовую кабину и поднялись на шестой этаж. Оставив нас у двери 610 номера, Алла Геннадиевна поспешила «к дежурной за ключиками».
– Как мы отсюда выбираться будем, ума не приложу, – тихонько проворчала Тайка, – это вообще хоть Подмосковье? Или уже какое-нибудь Подленинградье?
– Подпетроградье уж тогда, – вздохнула я. – Конечно же, Подмосковье. «Планерное» – такая станция метро даже имеется. А самим выбираться отсюда будет сложновато, только на одной территории этого дома отдыха можно без проблем заблудиться.
В конце коридора возникла Алла, и мы смолкли.
– Ну, девочки, с новосельем! – она помахала ключом с пристегнутой к нему деревянной «грушей».
Номер оказался очень симпатичным, даже лучше, чем в «Космосе», здесь, по крайней мере, было две комнаты. Та, что побольше изображала зал: древнейшая мебельная стенка с пятью тусклыми стаканами, горкой тарелок и стеклянным графином, телевизор на тумбочке, полированный столик, диван, два кресла. В комнате поменьше располагалась двуспальная кровать (ну почему нас все время селят в номера с двуспальной кроватью?!), две тумбочки и куцый коврик на полу. А санузел! Просто комната отдыха, а не санузел: большая, человеческая ванная с полиэтиленовой занавеской, раковина, над раковиной полочка с длинным узким зеркальцем, и унитаз с весело и беспрерывно льющейся водичкой.
– Располагайтесь, девочки, я зайду за вами через час, пойдем, покушаем, выпьем кофейку или лучше по бокальчику вина.
– Конечно, – растянули мы губки в подобия улыбок.
Она вышла, и Тайка тут же заперла дверь на ключ.
Особо располагаться мы не стали, неизвестно, когда нам придется делать отсюда ноги, а новые вещи с новой косметикой мы бы не бросили, даже если бы пришлось спускаться из окна шестого этажа по простыням.
– Давай-ка переоденем свитера, – предложила Тая, поправляя макияж, – не надо выпадать из образа.
– И ботинки? – расстроилась я.
– Нет уж, только свитера!
Переоблачившись, мы подкрутили кудри, как следует облились парфюмом, присели в кресла и принялись грустить.
– Сена, ну чего мы сидим, как на витрине? – Тайка затушила окурок в пепельнице. – Давай осмотрим прилегающую территорию, на всякий случай выберем пути отступления.
И то верно. Оба окна выходили в парк (сквер? лес?), внизу виднелся газончик и асфальтированная дорожка. Так себе путь отступления, я бы сказала. В коридор не полезли, решив осмотреть округу по пути к «бокальчикам винца».
Ровно через час в дверь постучали.
– Готовы, девочки?
– Ага.
Черт возьми, как же меня бесит ее улыбка!
Я была уверена, что мы спустимся вниз в какой-нибудь бар или кафе, но мы направились прямо по коридору к 623-ему номеру. Тайка тут же занервничала. Алла открыла дверь, и нашим взорам предстало помещение, по всей видимости, переоборудованное из двух номеров: большая комната с ковром и креслами, дальше в арочном проеме виднелась столовая с длинным столом и стульями. Алла сразу повела нас туда.
– Присаживайтесь, – кивнула она.
Мы чинно уселись, не забывая украдкой стрелять глазами по сторонам: кухня с двумя плитами и микроволновкой, ванная, туалет… ш-ш-шикарный ш-ш-шарман. А я то понадеялась, что питаться мы будем в большой столовой, вместе с остальными не криминальными постояльцами этого отеля, и в случае чего можно будет поднять шум, гам, тревогу… ага, сейчас прямо.
– К сожалению, ужин еще не готов, есть салатики и вчерашний плов, будете?
Конечно, а вы как думаете, мы ж почти что цельный день нежрамши! Алла Г. разогрела плов, выставила огуречно-помидорный салат и откупорила бутылку Мерло. Стараясь не чавкать от жадности, мы культурно потребляли пищу, проталкивая ее небольшими глоточками вина, хотя душа требовала заглотить в один присест немедля, как минимум, половину бокала ледяного полусладкого винца и расслабиться, переведя дух.
– Алла Геннадиевна, вы здесь? – послышался чей-то голос.
– Да, да, на кухне!
И я, не сдержавшись, я все-таки опрокинула бокал залпом. В дверном проеме стояла Алиса.
Глава тридцатая
Из алых уст Таисии бескультурно вывалился ломтик огурца и тихонько шлепнулся обратно в тарелку, но этого кроме меня никто не заметил – Алла вышла вместе с Алисой в соседнюю комнату с креслами и ковром. Мы переглянулись и быстро допили вино, а затем я поспешно наполнила бокалы до половины, чтобы не было заметно, как быстро мы допили свое вино. Тая снова взлохматила челку и кудри, стараясь, чтобы как можно меньше ее прекрасного лица являлось миру, я тоже солидарно растрепала перья, в надежде, что Алиса нас не признает. Да и видела она нас довольно давно, может и вовсе уже забыла о визите двух милых чудачек, фонтанировавших враньем.
– Извините, девочки, – вернулась Алла. – Что-то вы плохо кушаете.
Да что-то не лезет в горлышко угощеньице, застревают кусочки, вы уж простите, мамочка родненькая.
– Итак, девочки, – Алла заботливо подлила нам еще винца, а я сунула руку в сумку за сигаретами, заодно навестила и кнопку диктофона, – если мы хотим найти подходящих во всех отношениях небедных женихов, нам придется основательно поработать, не так ли?
Мы согласно закивали: конечно, конечно, так, так.
– А пока что давайте подпишем договора, – словно из воздуха в ее волшебных руках возникли бумажные листы, – это чистая формальность, прочтите, если хотите.
Мы хотели. Ничего себе формальность! Нам запрещалось все: звонить по телефону, выходить за пределы пансионата, не поставив в известность администратора, выходить из здания, не поставив в известность, рассказывать о себе кому бы то ни было, включая других девушек, выходить в интернет, общаться с родственниками, принимать лекарственные препараты, не поставив в известность… и в таком духе 34 пункта!
– Э-э-э-э… – начала Тайка.
– Девочки, я же сказала, это чистая формальность.
– А что же нам можно? – Тая подняла последнюю страницу, заглядывая в конец.
– Вам можно и нужно прилежно учиться и слушать своих наставниц, и тогда все в вашей жизни устроится наилучшим образом.
И в ушах у меня зазвучал похоронный марш, причем так громко и отчетливо, что я невольно посмотрела по сторонам – не включил ли кто радио?