– Тай, давай мы не будем в первый день тут по барам расхаживать. Или тебе совсем невтерпеж?
– Невтерпеж, – печально кивнула подруга, – я в стрессе пребываю.
– Пойди, покури.
– Когда я курю и ничем не запиваю, у меня противно пересыхает в горле и начинает болеть голова.
– Тай, тебе во что бы то ни стало нужен алкоголь? Прямо вот сейчас?
– Да!
– Когда мы отсюда выберемся, я отвезу тебя в наркологическую клинику, пусть тебе в попу вошьют торпеду.
– Я согласна, но только сейчас пойдем, выпьем малость чего-нибудь?
– Тая, ну как ты не поймешь, что не в наших интересах в первый же вечер привлекать к себе повышенное внимание, лазая по этажам в поисках кабака!
– А зачем лазать? – уже пылали вдохновением глаза Таисии. – Можно пойти в эту столовку на этаже и свистнуть бутылочку винца, я заметила, в каком шкафчике у них там всё это хранится.
– Я даже слушать твои бредни не желаю.
Я снова набрала номер анастезиолога.
– Сереж, ну что?
– Я в принципе покопался в памяти, в справочнике, – послышался звук закрывшейся двери, видать он вышел или на кухню или в соседнюю комнату, покинув развеселое гуляние, – чтобы человек выглядел как мертвый, можно сделать следующее: 5-6 таблеток клофелина, уколом или в капельницу 10 миллилитров наркоза или дроперидол, так же эффективен ГОМК.
– Что такое ГОМК?
– Гамма-аминомасленная кислота, 7-10 миллилитров.
– А что с человеком делается?
– Снижается давление, урежается пульс, человек как будто засыпает.
– То есть можно человека принять за мертвого?
– Вполне.
– А как долго такое состояние длится?
– Семь – восемь часов.
– Не дольше?
– Нет.
– А врач может определить, что человек не помер, а наклофелинился?
– Ну, разумеется.
– Хм-м-м… – я призадумалась, – семь-восемь часов говоришь? А есть какое-нибудь средство, способное вырубить человека, допустим, на день?
– Не знаю, может и есть, но я не припомню. А зачем тебе это?
– Да просто так. Большое тебе человеческое спасибо.
Отключившись, я слезла, наконец, с унитаза.
– Пойдем в комнату, что ли.
– А что он тебе сказал?
– Идем.
Прихватив диктофон, я упала поперек кровати, нажала на запись и наговорила все, что услышала. Таинственное слово: «ГОМК» я произнесла раз пять с особым удовольствием.
– Ну, прекрасно, прекрасно, – я отложила диктофон и потянулась со скрипом.
– Вина, – напомнила надоедливая Тая-алкоголик.
– Ты нас погубишь, – я встала, потянулась за сумочкой и бросила в нее диктофон. – Идем, зараза.
– Возьми сумку, – оживилась пьяница.
– Зачем? Унесем с собой все запасы?
– Договорились же не выходить из номера без сумки на случай обыска!
– Хорошо, – не стала я спорить с Таей-параноиком, – возьму сумку. Черные очки и парик надевать?
– Издеваешься, что ли?
– Спаси Бог, кто бы посмел.
Набросив на плечо ремешок сумочки, я пошла к дверям, следом радостно топала Тая. Я погибну когда-нибудь из-за неё.
В пустынном коридоре мы никого не встретили. Я была уверена, что «столовая» заперта, Таисья покусает дверную ручку, и мы чинно-благородно отправимся спать. К несчастью, мои тайные надежды не оправдались: удивительно, но дверь оказалась открыта. Мы скользнули внутрь и, не зажигая света, как последние жулики прыснули в сторону кухни. Распахнув дверцы навесного шкафчика, Тайка схватила бутылку «Изабеллы», сунула в сумку, следом пихнула еще и флакон «Мерло». И тут я услышала шаги. Волосы у меня на голове мгновенно вздыбились. Тайка тут же ретировалась в темный угол к двери туалета, вытаращила круглые глаза и возмущенно уставилась на меня. Будто это именно я специально притащила ее сюда среди ночи воровать вино. Как можно вообще дружить с таким человеком?
Нам ничего не оставалось, как присохнуть к стене и претвориться рисунком на обоях. В соседней коврово-диванной комнате зазвучал женский голос, он произнес:
– Считай ты нас погубила, тварюга!
– Ну, еще толком-то ничего не ясно, – заблеял голос Аллы Г.
Тайкина лапа сунулась ко мне в сумку, вытащила диктофон и пихнула аппаратик в мою охладевшую руку. Я машинально нажала на запись и выставила механического дружочка поближе к дверному косяку.
– Что ж неясного? Ты должна была сразу пробить по компьютеру документы этих девок! Какого черта ты их сразу сюда потащила?
– Черненькая – просто идеальна для Петровского…
– Ты поторопилась, Леночка, – ужасным свистом-шепотом вещала незнакомка, – ты пожадничала! Никаких таких Ян и Свет в Майкопе не проживало и не проживает! Не те ли это сучки, которых пытались обработать ребята из ментовки?
– Не зна-а-а…
– А я знаю! Это наверняка они, других вариантов нет. Возможно, те самые журналистки, или за кого они еще там себя выдают. На кого они работают? Пробей недавно умерших девушек, не могли родственники нанять этих скотин?
– Понятия не имею. Но как же так? Ведь Сваныч сам, лично звонил, сказал – его девочки. Если бы не Сваныч, я бы, разумеется, сразу бы их проверила!
Потянуло сигаретным дымом.
– Что ты заладила: «Сваныч, Сваныч»? Если этому порнодеятелю денег отсыплют или менты в затылок дышать начнут, думаешь, он будет стоять насмерть? Молчать, как Зоя Космодемьянская? У него самого рыло в пуху, сколько раз он нам девочек поставлял?
– Не помню, кажется, раз или два…
– Четыре! И все, заметь, все до одной мертвы! Хотя Сваныч все равно выкрутится, скажет, что не знал ничего, просто давал своим актрискам возможность карьерного роста, но лишние неприятности устраивать себе не станет, что ему сказали, то он и сделал. Что ж ты так опростоволосилась-то? Надо было сразу мне их показать, хоть издалека!
– Но я…
– А теперь я! Я теперь на ночь глядя мчусь сюда! Завтра я обязательно должна взглянуть на этих девчонок.
– А если они Вас увидят, узнают еще чего доброго?
– Не увидят, я уж постараюсь.
– Что же нам теперь…
– Их надо срочно убирать, может еще удастся выкарабкаться.
– Каким образом? Их видел администратор.
– Пару дней пусть помелькают на глазах, к понедельнику-вторнику вместе с группой девочек вывези их, и отсортируй.
Тая тихо икнула, и я наступила ей на ногу. Рука с диктофоном слегка затекла. Мне даже думать не хотелось, о том, что эти две благородные особы захотят внезапно в туалет… а тут мы подпираем собою двери. С диктофоном.
– Переезжать будем?
– Разумеется!
– Жаль, такое место удобное.
– Что поделать, ты все испортила. Да, от Шведовой тоже не мешало бы избавиться.
– Но почему? Она очень полезна, практически незаменима.
– Нам не нужны незаменимые, она слишком много знает и в последнее время не внушает мне доверия. Слишком самостоятельная да скрытная стала.
– Жаль, я к Алисочке привыкла.
Вскоре голоса стали удаляться. Они вышли. Мы, обалдев от услышанного, молча смотрели друг на друга.
– Кем Алиса приходится Шведову? – почти беззвучно произнесли Тайкины губы. – Однофамилицей?
– Узнаем, спросим. Надо уходить отсюда поскорее.
А вот теперь дверь оказалась заперта.
Глава тридцать вторая
Милые женщины, желавшие убирать всех направо и налево, закрыли нас на ключ. Нас и наше ворованное вино. И теперь уже ценную диктофонную запись. Дать в сердцах по голове Таисии бутылкой «Изабеллы» – не являлось достойным выходом из сложившейся ситуации, хотя вариант тоже не плохой. В конце концов, если бы ей не приспичило напиться, мы бы не услышали и не записали столько важного, с другой стороны – не стояли бы сейчас в темном коридоре у запертой двери, остолбенев от ужаса.
– Что теперь делать? – прошептала подруга. – Сена, что делать, а?
– Тая, откуда же мне знать?
– Давай Шведову позвоним.
– И чего скажем? Он же не супермен, Шведов не прилетит к нам в синем трико и плаще, и не вынесет на руках из окна…
– Окно! – воскликнула Тайка.
– Тише, не голоси, еще услышит кто. Ты хочешь сказать, что мы сейчас станем суперменшами и вылетим в небо с шестого этажа? Головой в асфальт, Таечка, головой в асфальт.