– Сена, иди сюда, – Тайка одернула занавеску в коврово-кресельной комнате. – Здесь есть длинный балкон, к нему примыкает балкон соседнего номера, можно перелезть туда, пройти через номер и выйти в коридор.
– Тая, ты что, серьезно полагаешь, что я на высоте шестого этажа буду через балконы лазить? Не то чтобы я высоты боялась… я просто даже представить себе такой аттракцион не решаюсь!
– У нас выхода другого нет, – Таисья старательно крутила ручки балконной двери.
– Мы даже не знаем, кто там живет, – вяло упиралась я. – Тай, я не полезу и не мечтай.
– А что ты предлагаешь? – она распахнула дверь, и в номер ворвался холодный, сырой ветерок.
– Можно спрятаться где-нибудь здесь за кресло или диван, а утром, когда все придут завтракать, вылезти, будто мы пришли с народом.
– Сена, у нас на лицах три тонны косметики, к утру мы будем выглядеть неописуемо. Или ты думаешь, мы всю ночь посидим за диваном, не сомкнув глаз? Мы обязательно уснем, тушь потечет, тени размажутся, и вылезем из-за дивана как два вурдалака. Если Алла и эта вторая тетка хотя бы мысль допустят, что мы тут ночевали и слышали их разговор, они удавят нас в тот же миг, не станут и пары дней выжидать. Идем, идем.
И она поволокла меня, растерянную и упирающуюся, на балкон. На страшный, жестокий балкон. Затем аккуратно задернула шторы, прикрыла дверь поплотнее, чтобы следы нашей деятельности не бросались в глаза. Окна соседнего номера были темны, наверное, тамошний обитатель крепко спал. Ничего, вскорости безмятежному храпуну придется проснуться и заорать от неожиданности.
– Тая, – приводила я последние спасительные доводы, – кто бы там ни был, он обязательно закричит, когда мы полезем в комнату с балкона.
– Ничего, – подруга вовсю примерялась к перилам, – я ему подушку на лицо положу и придушу слегка. Если надо, совсем задавлю. Будет тихо, не волнуйся.
Хорошенькое дело! У меня даже слов не нашлось, да и что душеспасительного можно сказать такой хладнокровной убийце?
– Дай сюда, – Тайка выхватила из моих рук сумку с торчащими из нее бутылочными горлышками, аккуратно перегнулась через двойные перила нашего и не нашего балконов и опустила ее на пол соседней территории. – Вперед, трусло несчастное, полезай первой, я тебя подстрахую.
– Я не могу-у-у-у! Я сразу вниз катапультирую…
– Катапультируют вверх. Полезай, горемыка, пока нас никто не заметил и шум не поднял. Ну что тут такого страшного? Залезаешь сюда, потому ногу туда, потом через вон то и ты там! Хорошо, отойди, я первая полезу, потом тебе руку подам.
Все у Тайки получилось складно и ловко. Еще бы, она же в школе спортом занималась, куда мне до нее.
– Давай, Сена, давай! Ты же видишь, ничего страшного нет!
Я зажмурилась и полезла на перила.
– Глаза открой, дурилка!
Едва ли не за шиворот, Тая перетащила меня на соседний балкон. Сердце мое перепугано колотилось где-то в области затылка, ножки подгибались вареными макаронинами, ледяные ручки тряслись. Мне бы валокординчика грамм сто пятьдесят…
– Ну, вот, все хорошо, все позади, – приводила меня в чувство подруга, – теперь через номер на свободу.
Угу, оставляя позади трупы невинно умерщвленных… Таисия, тем временем, обследовала чужое сонное окно, заглядывая в комнату, но шторы были задернуты. Тогда она попыталась тихонечко отворить балконную дверь. Ага, сейчас прямо, не август месяц на дворе, все окна-двери заперты, задраены… Вот так и будем тут стоять до утра, вроде вышли покурить, а дверь захлопнулась… изнутри… сами не знаем, как очутились на чужом балконе, мы лунатики, гражданин начальник…
Тая тихонько ругалась сквозь сжатые зубы и пыталась хоть как-то взломать дверь.
– Может стекло выбить? – в отчаянии прошептала она.
– Сюда весь дом отдыха сбежится – на такой-то грохот в ночной тиши.
– Тогда одно остается: постучать и попросить, чтобы впустили.
– Тай, а если там Алла Г. живет или эта… вторая?
– Ну, что ж поделать, будем действовать по ситуации.
Костяшками пальцев Таисья принялась барабанить в дверное стекло.
– А если там вообще никто не живет? – пискнула я, переминаясь с ноги на ногу, холодновато все-таки было в одних брючках и декольтированном свитерке.
– Тогда и будем думать. Сейчас на дворе, кажется, минус десять, не меньше, так что соображать будем в ускоренном режиме, иначе к утру околеем к чертям собачим.
Шторы заколыхались. На всякий случай, я отошла обратно к перилам, морально готовясь к отступлению. В приоткрывшейся щели занавесок возникла бледная морда Ксюши. Господи, Ты есть, Ты есть!
– Открой, Ксюша, открой нам дверь! – зашипела Тая, бурно жестикулируя.
Она в прострации таращилась на нас и не двигалась.
– Открой! Открой стервь ты эдакая!
Навряд ли Ксюша слышала Таю, но видеть-то она ее видела, а жесты подруги были более чем красноречивы. Наконец эта мокрица вышла из ступора и… скрылась из вида.
– Дрянь, дрянь такая! – тихонько завывала Тайка, едва не колотясь головой о балконную дверь. – Сейчас стекло выбивать начну!
Неожиданно послышалась какая-то приглушенная возня и Тайка замерла. О, чудо, дверь стала приоткрываться! Оттолкнув с порога Ксюшу, мы влетели в номер, трясясь от холода.
– Вы чего? Вы откуда? – бормотала Ксюша, путаясь под ногами, мы же спешно запечатывали балкон. Задернув шторы, Тая подошла к ней вплотную и уставилась глаза в глаза.
– Ксюша, ты когда-нибудь любила? – зловещим басом произнесла подруга.
– Да, – пискнуло тощее создание в длинной, до пят турецкой ночной рубашке с оборками.
– Если ты выдашь нас – мы пропали!
Господи, хоть бы знать, о чем она бредит? Как же мне поддержать Тайку, если я не знаю, в какую строну она врет?
– Мы ходили на свидание к любимому человеку, Ксюша, у нас любовь на троих, и если ты кому-нибудь проболтаешься, нам конец! Всем троим!
– А кто он? – блеклые глаза Ксюши неожиданно вспыхнули жадным любопытством. Ах ты, серенькая плесень, какие мы до чужих интимных дел жадненькие.
– Это Толик! – выпалила Тая. – Наш водитель! Ксюша, – она взяла ее за плечи и пододвинула к себе вплотную, – теперь ты знаешь нашу страшную тайну, только ты и больше никто, теперь ты наша подруга.
«Верная и фронтовая», – добавила я мысленно.
– Будешь молчать?
Ксюша кивнула.
– Ладно, спокойной ночи, подруга, – Тайка направилась к дверям.
– Пока, – прошелестело нам вослед.
Выйдя в коридор, мы перевели дух, и поспешили к своему родимому номеру… номерку, номерочечку…
Только лишь закрыв за собою дверь на ключ, мы почувствовали себя в безопасности и поверили, что все это ночное предприятие закончилось благополучно.
– Вот теперь можно и винца выпить, – я сбросила с ног ботинки.
– А мне уже почему-то и не хочется.
– А вот мне хочется! Еще как хочется!
– Как же открыть бутылку? У нас и штопора-то нет…
– Ничего, я отгрызу горлышко вместе с пробкой зубами.
Глава тридцать третья
Пробку пропихнули единственным тупым «столовским» ножиком, найденным в ящике мебельной стенки. Сполоснув пару мутных стаканов, мы наполнили их до краев «Изабеллой».
– За нас, подруга дней моих суровых, – Тайка бросила на стол пачку сигарет, – чувствую, скоро финал наших с тобой злоключений.
– Дай Бог.
Мы чокнулись и выпили.
– На что ты потратишь Шведовский гонорар? – Тайка закурила, озираясь в поисках пепельницы.
– Трубы в ванной и туалете поменяю, – начала я мечтательно перечислять, – сантехнику новую поставлю, унитаз какой-нибудь миленький, фиолетовый, к примеру…
– Сена, ты чего? – округлила Тайка глаза. – Какие трубы? Какая сантехника? Поехали в Париж, в город наших девичьих грез и тайных мечтаний!
– Тай, спустив все деньги в Париже, я вернусь домой, открою дверь туалета, увижу свой старый, страшный толчок со сломанным бачком и возненавижу Париж. Понимаешь? Возненавижу в одночасье. А потом пойду в гараж и увижу свою машинку, который год додыхающую без капремонта, а потом…
– Все с тобой ясно, – печально вздохнула Тая, – значит, карнавала не будет.