Мы съехали на трассу, и углубились куда-то в область. Сколько мы ехали, я не знаю, но довольно долго.
Вскоре мы упёрлись в какой-то забор, вышел охранник, проверил Гордицына, на меня даже не взглянул, и пропустил нас внутрь.
Затормозил Александр Васильевич около красивого здания бежевого цвета, вышел из него, щёлкнул брелоком, и я поспешила за ним.
На встречу нам вышла молоденькая девушка в бирюзовом халатике.
- Здравствуйте, Александр Васильевич, - воскликнула она, - ваш отец чувствует себя замечательно, он сейчас на прогулке.
- Вы не проводите нас туда? – спросил он.
- Да, конечно, - кивнула девушка, и мы вышли на задний двор этого заведения.
Василия Петровича мы нашли сидящим на скамейке рядом с ёлкой. Это был худощавый старик, весьма приятной наружности, и пролёгшей морщинкой между бровями.
Как правило те, у кого есть такая морщинка, люди думающие. Не знаю, я тоже много думаю. Но, когда я занимаюсь этим
делом, я прищуриваю глаза.
Не знаю, как у других, а я себе « гусиные лапки » к старости схлопочу.
Что такое « гусиные лапки »?
Это морщинки вокруг глаз, которые появляются, когда часто щуришь глаза.
- Здравствуйте, - вежливо поздоровалась я, - вы Василий Петрович?
- Да, это я, - кивнул старик.
- Папа, эта женщина – частный сыщик, и она хочет с тобой поговорить, - сказал Александр Васильевич.
- С каких это пор мной частные сыщики интересуются? – поинтересовался Василий Петрович.
- Вы ведь знали Елисея Семеновича Каверина? – спросила я.
- Да, конечно, - кивнул Василий Петрович, - подождите, а почему в прошедшем времени? – нахмурился он.
- Его убили, - вздохнула я, - зарезали в издательстве.
- Матерь Божья! – всплеснул руками Василий Петрович, - как же это так? А я чем могу помочь?
- Расскажите, что произошло в Пиренеях, и кто такой Геннадий.
- Геннадий, - вздохнул Василий Петрович, - нехорошая вышла история.
Василий Петрович больше жизни любил покорять вершины, и они с Кавериным были своего рода компаньонами в этом деле. Они познакомились в клубе альпинизма и дельтапланеризма, и стали друзьями.
Они всегда, во все походы ходили вместе. Ночевали в палатках в горах, и могли пропадать месяцами.
Семья Василия Петровича этого не одобряла, считала подобные поездки пустой тратой денег, нервов, и он постоянно ругался с женой.
И, после очередного скандала, он собирал вещи, и отбывал в горы. Благо, денег, что он зарабатывал, ему с лихвой хватало, чтобы его семья ни в чём не нуждалась, и сам он мог сорваться в любой момент.
Василий Петрович сначала был адвокатом, а потом перекваликафицировался в переводчика, и получал неплохие деньги. А переводить тексты он мог и в горах, на привале.
Языки он знал так, что от зубов отлетало, и всё в жизни ему вообще давалось легко.
Геннадий в их тёплую компанию, хотя вряд ли можно назвать компанией двух человек, затесался случайно.
Он пошёл на курсы альпинизма, и в клубе Каверина и
Городицына попросила взять его с собой. Геннадий новичок, а они асы в этом деле, опытные уже, и, что ж делать, они согласились.
Сначала всё шло нормально, но они уже были на высоте несколько тысяч метров, как Геннадий стал вести себя неадекватно.
Он дёргался, на профессиональные замечания Елисея Семеновича реагировал нервно, и вдруг схватил его за грудки, и прижал к каменной стене.
У них в это время был привал, Василий Петрович скинул рюкзак, и, увидев эту картину, рванул было к другу, но Геннадий вдруг выхватил клинок.
- Стоять на месте, - зарычал он, - а не то прирежу. А ты, сука, - с налитыми кровью глазами он повернулся к Каверину, - сейчас ты ответишь за то, что сделал.
- В чём я виноват? – занервничал Елисей Семенович, - что я сделал?
- А ты не знаешь? – заорал Геннадий, - это тебе за Клариссу, - с этими словами он полоснул острым ножом по канату.
Но, в порыве ярости, пока он тряс Каверина, их канаты перепутались, и он обрезал... свой канат.
Он толкнул Елисея Семеновича, но тот лишь повис, а Геннадий, не удерживая равновесия, он думал, что его канат цел, не удержался, и полетел вниз.
После этой истории у Каверина случился нервный приступ, и он, отлежав в клинике неврозов, перестал ходить в горы, и ушёл в бизнес.
Я поблагодарила Василия Петровича за откровенность, спросила фамилию Геннадия, но тот её не знал, и покинула сие заведение.
Села в машину, и набрал номер Семена Елизаровича. Он долго не отвечал, но, наконец-то, раздался треск, а потом его голос.
- Слушаю.
- Семен Елизарович, здравствуйте, - воскликнула я, - это Эвива
Миленич. Помните меня?
- Тебя трудно забыть, моя назойливая красавица, - усмехнулся Семен Елизарович, - что у тебя?
- Семен Елизарович, - воскликнула я, - скажите фамилию Геннадия, который погиб в горах.
- Какой Геннадий? – воскликнул Семен Елизарович, - Эвива, вы это о чём?
- Перестаньте мне по ушам ездить, - рассердилась я, - я знаю правду. Ваш сын не виноват в том, что случилось. Канат был перерезан случайно.
- Боже мой! Откуда вы всё знаете? – поразился он.
- Я говорила с Василием, - пояснила я, - почему вы сказали мне, что погиб Василий? Что за тайны мадридского двора?
- Хотел вас запутать, - со вздохом сказал Семен Елизарович, - я не хотел, чтобы всё это выплыло на свет Божий. Вернее, этого не хотел Елисей. Он берёг свою репутацию.
- Он ни в чём не виноват, - повторила я.
- Эвива, милая, чего вы от меня хотите?
- Фамилию Геннадия.
- Его фамилия Герицо, - ответил Семен Елизарович, а я онемела.
- Как вы сказали? – мне показалось, что я ослышалась.
- Герицо, - повторил Семен Елизарович, - а в чём дело? Эта фамилия вам о чём-то говорит?
- Да, - прошептала я, - боюсь, я очень близка к разгадке.
Я приехала в Москву, к Диме обращаться не хотелось, и я поехала в Мосгорсправку, и получила неутешительные данные. Под фамилией Герицо в Москве жили Геннадий Михайлович и Кларисса Алексеевна, но они умерли. Была ещё и Эмилия Герицо, их дочь, но она сгинула, и где она сейчас, одному
Богу известно.
Откуда мне знакомо это имя? Кларисса? А вот Эмилия... Кораблинов рассказывал, что подругу Галины зовут Эмилией...
У меня есть нехорошее подозрение, что именно она всё и затеяла.
Она вполне могла мстить за отца, и вполне могла думать, что Геннадия убили.
Но зачем Геннадий напал на Каверина?
На этот вопрос у меня пока нет ответа, но я его найду…
Но откуда мне знакомо имя Кларисса?
Я ещё не знала, что мне делать, и поехала домой.
- Мама, мама, - бросилась ко мне Василина с воплем, когда я уселась на пуфик, чтобы снять туфли.
- Иди сюда, моё солнышко, - воскликнула я, и посадила дочку на колени.
- А папа учил меня играть в шашки, - сказала она.
- И как? – погладила я её по кудряшкам.
- Пока плохо, но я научусь, - потупилась моя маленькая дочка, - папа, - она спрыгнула с моих колен, и понеслась в гостиную.
Понятно, Дима здесь. Я швырнула туфли, и пошла вслед за
Василинкой.
- Привет, мой хороший, - улыбнулся мне Дима, в это время
раскладывая очередную партию в шашки.
- Что ты мне дочь азарту учишь? – нахмурилась я.
- Шашки – это ещё не азарт, - усмехнулся Дима, - когда она подрастёт, научу её бриджу.
- Только попробуй, - пнула я его.
- Ой, боюсь, напугала, - хохотнул он, внимательно глядя на меня.
- Ты несносный, - воскликнула я, плюхнулась на диван, и закурила сигарету, и быстро сказала, - мне опять нужна твоя помощь.
- Требуется живой компьютер? – ухмыльнулся Дима, - ладно, не делай такие глаза. Что там у тебя?
- Мне нужна информация о семействе Герицо, - сказала я, затягиваясь сигаретой.
- Завтра я тебе предоставлю, что смогу узнать, - кивнул Дима, и вновь занялся Василинкой.
Я молча курила, и наблюдала за тем, как он обучает её азам игры. Потом мне это надоело, и я пошла на кухню, налила себе чашку кофе, вынула из сумки журнал, и взялась за его изучение.