Пока я ожидал Слада, Пиерс пытался вернуть себе спокойствие. Наконец он высморкался с таким шумом, что чуть не оглушил меня.
Вошел Слад, немного задыхаясь.
— Продолжайте в таком же духе, лейтенант, и я скоро потеряю десять кило.
— Делаю все, что в моих силах,—сказал я и протянул ему ключ.— У вас новый жилец в котельной.
Слад нахмурил брови и пальцем показал на Пиерса.
— Он?
— Совершенно верно. Когда вы его запрете, возвращайтесь в зал. Я буду там.
— Хорошо, лейтенант. Вставайте! — крикнул он Пиерсу.
Выйдя из «арсенала» я вернулся в «театр». Полник встретил меня в дверях.
— Они здесь все,—сказал он,—и им начинает надоедать это. Они дьявольски недовольны.
—- Осталось уже недолго томиться. Я хочу поговорить с ними. И что бы я им ни сказал, не удивляйтесь.
— Лейтенант,— ответил он,— меня давно ничего не удивляет в ваших действиях.
Я вошел в зал вместе с ним, поклонился и услышал недовольное ворчание. Рискуя быть освистанным, я все же влез на сцену и повернулся лицом к публике.
— Дамы и господа,— начал я,— сожалею, что так долго пришлось держать вас здесь, но мы не в состоянии были проводить следствие, не прибегая к такой мере. Более того, соединяя вас всех в одном месте, мы исключали новое преступление.
Плешивый господин, который, по описанию Каролины, вероятно, был профессором Колеманом, быстро поднялся со своего кресла.
— Мистер, вы еще долго собираетесь держать нас в этом месте? — без предисловий спросил он.
— Нет, сэр. Вы сможете уйти через пять минут.
— Уже давно пора! — проворчал он.— Это невероятно! Это скандально, мистер!
— Эти убийства тоже, вы не находите? — возразил я.
Он упал в свое кресло, продолжая что-то бормотать себе под нос, а я продолжил свою речь:
— Дамы и господа, вы, безусловно, оцените то событие, благодаря которому я разрешаю вам покинуть этот зал. Больше нет никакой опасности: убийца задержан.
Всеобщее возбуждение выразилось в громких восклицаниях.
Я терпеливо ждал, пока они успокоятся.
— Он обвинен в преднамеренном убийстве, и сейчас его везут в комиссариат. Мне остается пожелать вам доброй ночи и снов без кошмаров.
Колеман снова вскочил.
— Правильно ли я понял, мистер, что вы даже не собираетесь назвать нам имя преступника?
— Ну что вы, профессор! Я полагал, что вы все догадались. Это единственный преподаватель, который отсутствует. Господин, который рассматривает убийство, как произведение искусства.
— Пиерс! — заорал он.— Вы сошли с ума!
Крик раненого животного раздался на расстоянии трех кресел от Колемана. С искаженным отчаянием лицом привстала мисс Баннистер.
— Нет,— простонала она.— Нет, это невозможно!
Она тихо свалилась на ковер.
Я должен сказать, что с этого момента мисс Томплин-сон взяла все в свои руки. Она отстранила любопытных, чтобы дать приток воздуха директрисе, потом подняла ее с такой легкостью, как будто та была ребенком, и понесла эти пятьдесят килограммов свежего мяса к кабинету патронессы. Я следовал за ней. Когда мы прибыли по назначению, я закрыл дверь.
Мисс Томплинсон осторожно положила мисс Баннистер на диван и стала похлопывать ее по руке.
— Ничего особенного,— сказала она.— Это лишь потрясение, понимаете.
— Да, но какое потрясение! Хотелось бы знать, что оно скрывает?
— Секрет школы! Я не должна вам ничего говорить, но раз вы из полиции... Разве я буду предательницей, если расскажу? Как вы думаете?
— Безусловно, нет,— заверил я.
— Она была влюблена в него. Необъяснимо, но факт. Я, знаете, всегда находила его немного неискренним и Малоподходящим для этой школы. Я заметила его притворный вид, когда он встречался с некоторыми девицами в коридоре.— Она энергично покачала головой.—Хитрец! Вот впечатление, которое он на меня производил. Ему следовало больше заниматься упражнениями и принимать холодные ванны, это избавило бы его от паутины. Посмотрите, например, на моего Аугустуса.. Знаете, мы поженимся,.. И это мне нравится, это чисто, романтично и все прочее. Потом, ему необходимо, чтобы кто-нибудь о нем заботился, бедный малый. Этот не станет особенным образом разглядывать учениц. Он знает разницу между чувствами и всем остальным!
Мисс Баннистер захлопала веками.
— Эдвард? — пробормотала она и открыла глаза. Потом опять впала в забытье.
— Это шок, — лаконично прокомментировала мисс Томплинсон. Она долго не приходит в себя, вы не находите, лейтенант?
— Да, конечно.
Внезапно мисс Томплинсон посмотрела на меня с восхищением:
— Решительный человек! Быстрая рука!
— Простите?
— Так быстро обнаружить, что Пиерс нанес удар! Первый сорт! Сильнее, чем в кино! Но такой вечер, все же... Когда я подумаю о двух бедных девочках... Этот тип чудовище. Извращенный монстр. Лейтенант, я обычно думаю о своих словах. Просто невероятно... Чистый разум в чистом теле... И такое не может случиться. Вы со мной не согласны, лейтенант?
— Только наполовину: о чистом теле.
Она громко засопела и снова стала хлопать по рукам мисс Баннистер. В дверь осторожно постучали. Я открыл и оказался перед Дикеем, который робко улыбался.
— А что Агата... простите... мисс Томплинсон... еще здесь? Могу я вас об этом спросить, лейтенант?
— Ну да, входите же.
— Благодарю.
Он вошел, и его невеста одарила его кроткой улыбкой. — Ты беспокоился обо мне, мой волк?
Она повернулась ко мне.
— У Аугустуса такой трогательный характер, лейтенант. Если он не видит меня в течение двух минут он сразу же начинает беспокоиться.
— Он должен подготовиться к женитьбе,— пред положил я. Это нормальный цикл. Вначале мужья всегда беспокоятся о своих женах, потом этим занимаются женщины.
— Не будьте таким циничным,— строго проговорила она. Цинизм наш злейший враг. Вы должны бороться с такой тенденцией ударами ног и кулаков. Вы сами удивитесь результатам.
— Это мой цинизм будет удивлен!
Мисс Баннистер издала тихий, мучительный стон и открыла глаза.
Дикей прочистил горло.
— Любовь моя.
— Да, малыш?
Я вздрогнул.
— Хотелось бы поговорить с тобой, дорогая.
— Аугустус! — В ее голосе послышался упрек. Ты прекрасно видишь, что я занята. Мы вскоре увидимся, а пока исчезни!
Дикей поколебался секунду, потом пошел к двери, он старательно ее за собой закрыл. Вскоре мисс Баннистер глубоко вздохнула и открыла глаза.
— Ну, патронесса, ну! — материнским тоном проговорила мисс Томплинсон.—Теперь все будет хорошо. Лейтенант принесет вам стакан воды, не правда ли, лейтенант?
— Я займусь этим. Мне также необходимо поговорить с мисс Баннистер. Спасибо за вашу помощь, мисс Томплинсон.
— Я не знаю, не должна ли я...
— Это ничего. Я сам ничего не знаю.
Я широко раскрыл перед ней дверь.
— Еще раз спасибо, мисс Томплинсон.
— Я не должна покидать ее, но раз вы представитель закона...— У нее появилась плутовская улыбка. Я не жажду оказаться за решеткой.
— Я понимаю вас.
— Послушайте! — Она была уже в коридоре — Будьте шикарным, хорошо? Я хочу сказать... сделайте все, что надо. Директриса в плохом состоянии, и от вас зависит, чтобы она встала на ноги, вы улавливаете?
— Еще бы!
— Я знала, что на вас можно рассчитывать, вы настоящий воспитанник Итонского колледжа, как говорят у нас: никогда не плачете в юбку матери и всегда добры к животным!
Я осторожно закрыл перед ее носом дверь, хотя мне хотелось сделать это более энергично. За это время мисс Баннистер переменила положение лежа на положение сидя, и я вспомнил о стакане воды. Тот, который я протянул ей, содержал воду лишь наполовину, остальное — скотч. Она быстро опорожнила его и вернула мне.
— Благодарю вас,— спокойно сказала она.— Я полагаю, что эмоции...
— Мисс Томплинсон мне все объяснила. У вас есть слабость к Пиерсу.
— Если это означает, что я его люблю, то это действительно так. И просто странно думать, что Эдвард способен убить кого-нибудь. А тут беспричинно убил двух девушек!