— Не слишком ли много выводов для второй мимолётной встречи? — отозвалась она, досадуя на его колкие и отчасти правдивые замечания. Или правды в его словах было гораздо больше, чем ей хотелось о том думать?
— За вами очень интересно наблюдать, Эмилия. Очаровательная непосредственность вкупе с дивной красотой и острым умом встречается не так уж часто, чтобы позволять себе упускать шанс…
— Вы забываетесь, — всё же нашла в себе силы придать своему лицу холодное выражение лица и выдернуть руку из его цепких проворных пальцев, добравшихся уже почти до самого локтя, — и не стоит пытаться меня скомпрометировать, находясь в непозволительной близости.
Она отошла на пару шагов назад, выжидающе глядя на мужчину, предполагая, что тот принесёт свои извинения. Возможно, так поступил бы практически каждый из её круга общения, но только не Максимилиан.
— Вы так боитесь быть скомпрометированной, поскольку считаете меня недостойным претендентом для подобного или просто потому, что лелеете желание добиться взаимности Лаэрта Солсбури?
Она застыла, как громом поражённая. Неужели её заинтересованность Лаэртом была так заметна? И всё же говорить подобное в лицо незамужней девушке было возмутительно, однако на этом он ещё не закончил:
— Или может быть вы просто кокетничаете сейчас со мной, разыгрывая дивное представление на моих глазах, желая большего, чем невинное касание вашей руки? Я почти поверил в вашу искренность…
Одним неуловимым движением он плавно двинулся в её сторону, даже хромота была не столь заметна. Он застыл от неё на расстоянии вытянутой руки и постепенно сокращал даже этот мизер свободного пространства, бросая тень на её тонкую фигуру.
— Вы чересчур самонадеянны для простого торговца вином, Максимилиан Ровере, — всё же ей удалось вонзить шпильку перед тем, как отойти назад на достаточное расстояние, не поворачиваясь к нему спиной. Отчего-то ей показалось, что подобной ошибки нельзя совершать ни в коем случае, иначе он кинется за ней хищной птицей. Лицо мужчины прорезали глубокие складки, пролегшие от губ, сжавшихся в узкую презрительную линию.
— А вы смотрите чересчур поверхностно, видя лишь то, что заметно на первый взгляд. Похоже, вы и на самом деле просто красивенькая пустышка, как отзывается о вас драгоценный Лаэрт.
Последнее слово осталось за ним. Уколол пренебрежительной фразой по её самолюбию, задев потаённые сладостные мечты, полные светлого восторга от мыслей о возможном союзе с Лаэртом Солсбури, и, усмехаясь, наблюдал за её реакцией. В голову не приходило ни одной путной мысли, чтобы ответить на его насмешку, и она, ограничившись лишь негодующим взором, торопливо покинула помещение библиотеки, скорым шагом направляясь в свои комнаты.
Глава 4. Ставки сделаны
Каков наглец! В голове пульсировала только одна мысль, не дающая ей покоя. Она не могла отвлечься ни на минуту, против воли представляя, как внизу, на первом этаже их дома передвигается Максимилиан, ходит, немного прихрамывая на одну ногу, постукивая тростью о пол, сидит на тех же креслах, что и она, пьёт и ест из той же посуды, и касается руками знакомых и любимых ей предметов, встревает в разговор в неположенном месте с издевательской усмешкой ни лице. О, выгнать бы его прочь! Но она сама обрекла себя на добровольное заключение в четырёх стенах просторной светлой спальни, вдруг сжавшейся вокруг неё так, что казалось, в ней совершенно нечем дышать.
И распахнутые настежь окна нисколько не облегчали её участь, донося обрывки музыки и разговоров. Ненавистные минуты тянулись слишком медленно, а гости словно никуда не торопились, засидевшись допоздна. И ей оставалось только надеяться на то, что отец не станет изображать из себя чересчур радушного хозяина, призывая их остаться переночевать. Дамы явно не согласятся на подобное предложение, боясь предстать поутру перед собравшимися без искусно наложенного макияжа и замысловатых причёсок, а вот мужчины вполне могут и остаться. В особенности, Максимилиан. Вполне возможно, просто из вредности… Нет, сидеть на месте она не смогла и, узнав от прислуги, что часть гостей уже начинает разъезжаться, потихоньку спустилась вниз, попросив горничную позвать отца в кабинет.
Она прохаживалась по кабинету отца, невольно робея от строгой обстановки, чувствуя себя совсем малышкой, любившей проскользнуть сюда, когда он работал, склоняясь над счетоводческими книгами. И тогда она, затаив дыхание, смотрела на выражение его лица, млея от причастности к такому важному событию и перебирая тонкими пальчиками кипу листов, исписанных крупным размашистым почерком отца, полных непонятных цифр и слов. Каждый раз, стоило ей остаться наедине с предметами, знакомыми ей с самого детства и словно имеющими над ней власть, она словно переносилась в прошлое.