Эрик выслушал детектива предельно спокойно, улыбнулся, поблагодарил за работу и попросил уйти. С точки зрения закона он был чист. Даже если бы удалось доказать факт изнасилования — у него в отличие от убийства срок исковой давности существовал, и он давно истек. Доказать факт присутствия Эрика Туттона в момент смерти Констанции в лаборатории, было невозможно. Да и Мария с Метье взяли вину на себя, ничем особенным не рискуя. Максимум, что им грозило: причинение смерти по неосторожности, оставление в беде и дача ложных показаний.
Намного интереснее было другое. Грин согласовал с Агентством расследование деятельности «Сигмы» и передал это дело Арабелле Стич. В век репараций расследование получило максимальную огласку, и за прошедшую неделю агент установила несколько случаев грубых нарушений протоколов. Люди действительно пропадали, и полиция Спутника-7 не открывала дела. Исчезли по своей воле или нет — вот что предстояло выяснить Арабелле. Но у Грина в этом деле уже не было никакого интереса. Он должен был найти убийцу, и он это сделал.
Натали Роше уехала из Спутника-7, как только Анри-Мишель попал под следствие. Она разорвала помолвку и испарилась. Грин предполагал, что сын Нахмана — единственное, что связывало ее с городком. Скорее всего, девушка попробует построить свою жизнь заново. В новом месте, на новой работе, с новыми перспективами.
Вернувшись в Треверберг, Аксель встретился с Луи Бенне, которому Аксель решил не рассказывать о его матери всей правды. Они долго разговаривали, сидя в вип-комнате одного из тревербергских ресторанов. Грин говорил, Луи слушал. И по мере этого рассказа лицо адвоката прояснялось. В конце он встал, пожал детективу руку, поблагодарил и ушел, расплатившись по счету. Аксель его понимал. Нужно время, чтобы все уложить в голове и принять тот факт, что твоя мать действительно мертва. Это то же чувство, когда в семью приходит похоронка на человека, пропавшего без вести много лет назад.
— Цепочка случайностей и немного удачи, — улыбнулся Грин, поймав взгляд журналистки.
— Аудитории интересно, как организован сам процесс. Вот вас вызывают на место преступления. А что происходит дальше?
Аксель улыбнулся.
— Я собираю информацию, анализирую ее, делаю выводы. Моя задача — прояснить ситуацию, установить истину. Я привык работать в команде, но в этом деле ресурсы были крайне ограничены. Обычно команда занимается сбором информации, а я и Марк Карлин — ее анализом.
— То есть работа следователя — это просто аналитический труд?
— Работа детектива полиции — это сочетание аналитики и наблюдательности. Расследование — большой проект, результат которого зависит от сочетания определенных условий и людей. Если мы берем дело Констанции Берне-Нахман, то раскрыть его можно было бы за сутки, если бы мы находились в Треверберге и я имел доступ ко всем архивам.
— Громкое заявление.
Темно-синие глаза детектива скользнули по зале в поисках человека, произнесшего эти слова. Не нашли.
— Тайна смерти Констанции Берне перестает быть таковой, как только ты узнаешь, кем являлась Констанция Берне, чем она жила и какие люди ее окружали. Механизм тот же. Дело осложнилось тридцатипятилетним лагом во времени. Если бы убийство произошло лет, например, пять назад, было бы проще. Если бы мы сразу получили доступ в архивы, раскрытие стало бы делом техники. И тогда никто бы не погиб.
— Возможно ли было раскрыть это дело без вас? — продолжила мисс Круз, протягивая к нему диктофон.
— Без комментариев, — отреагировал Грин.
Журналистка надула губки, хотела спросить что-то еще, но инициативу перехватили.
— Лорел Эмери, «Треверберг Таймс». Что вы почувствовали, когда услышали взрыв и поняли, что кто-то пытался вас убить?
По спине пробежали мурашки. Аксель медленно перевел взгляд с Изабеллы на новую журналистку и замер. Он ее узнал. Ее невозможно было не узнать. Случайная пассия из ночного клуба, прекрасная незнакомка получила имя — Лорел, так ее зовут. В груди возникло ноющее чувство. Захотелось немедленно закончить пресс-конференцию, а… а что потом?
— Я почувствовал, что все тайное становится явным, мисс Эмери. Покушения на членов следственной группы всегда говорят об одном: мы близко.
— Всегда ли?
— В подобных делах. Если вы пытаетесь намекнуть на дело Рафаэля и то, как оно повлияло на моих коллег, пример неудачный.
— Нет, я ни в коем случае не хочу обсуждать с вами ваших коллег. Я хочу обсуждать только вас, детектив. Процент раскрываемости в вашем случае не просто изумляет, он по-настоящему шокирует. В чем секрет, детектив? Вы… вы гений сыска? Или берете только те дела, в которых уверены?