Лекарка вздохнула и начала быстро пересказывать все, что знала сама.
Ночью, когда факультет звездокрылов пришел на очередную практику с деканом факультета Эрикой Магни, ребята заметили, что несколько завров выглядят вяло. Кракен, который обычно с большой охотой всегда работал с адептами, так вообще отказался просыпаться.
Госпожа Магни списала это состояние на сонные вопли Мясника, который уже не первый день мешал другим членам стаи нормально выспаться днем. Звездокрылов оставили в покое. Но через несколько часов после полуночи у Кракена поднялась температура, а на лапах открылись длинные полосы язв. Его изолировали от остальных, но ситуацию это не улучшило.
К утру симптомы странного недуга появились практически у всех звездокрылов. И только Мясник с Бестией пока оставались единственными здоровыми заврами.
Тихон Горячий побоялся, что вирус перекинется на людей, поэтому запер адептов в карантинный блок лекарского крыла, а сам начал разбираться со странным недугом.
Но, вопреки всем стараниям лекарей и некронавтов, утром Кракена не стало.
Мясник то ли почувствовал неладное, то ли просто выражал общее неудовольствие от внезапной активности двуногих: он поднял такой шум, что персоналу Черного сектора пришлось надеть звуконепроницаемые наушники и укрепить стены его вольера.
Ну а в процессе кто-то вспомнил о «девушке, что укротила Мясника».
И вот я здесь, заперта в инфекционном боксе, а они все там, пытаются спасти жизни звездокрылов.
– Никто не знает, как лечить завров, – продолжала лекарка. – Говорят, что Эрика Магни даже открыла переход в мир, откуда пришли завры, и вернулась в Черные джунгли, но матриархи других стай никогда не слышали ни о чем подобном. Господин Горячий считает, что звездокрылы заболели безобидным для нашего мира вирусом гриппа, который мутировал в их организмах, и получилось нечто совершенно новое. Теперь все переживают, что инфекция может расползтись по всей академии и архипелагу и атаковать небовзоров и ядожалов.
Хуже просто не придумаешь!
– Некронавты проверяют всех, кто был в контакте со звездокрылами, на наличие вируса.
Я вздрогнула, как от толчка в спину, и похолодела.
– Вы думаете, что… Это кто-то из нас мог их заразить?
Девушка развела руками, открыла окно в режим проветривания и взяла в руки пустой поднос.
– К сожалению, все, что мы знаем, сводится к обидному «мы не знаем ничего».
Лекарка скорбно поджала губы и тихо вышла, оставив меня наедине с дурным предчувствием.
Мясник ждал меня. Я пообещала, что приду. Я должна.
Вскочив, я схватила со стола булочку, сунула в рот и пошла к дверям. Осмотрела замок, попыталась влезть в его систему через боевую манжету, но не преуспела. По всей видимости, строители изначально предполагали, что в боксах могут лежать адепты со всех отделений, поэтому подстраховались и защитили систему от взлома изнутри.
Даже моему дару технопата не удалось пробиться. Будь у меня чуть больше знаний и практики, возможно, я бы смогла что-то придумать, а так нечего и пытаться.
В сердцах дожевав булку, я вернулась к столу и огляделась.
Ладно, предположим, что лекари все учли, и через дверь адепту не выбраться. Но должен же быть механизм открытия створок на случай пожарной тревоги и других ЧП. Я подтащила стул и встала на него. Осмотрела и поковыряла ногтем датчики дыма. Попыталась взломать, но ничем хорошим, кроме потопа в комнате, это не грозило.
Бросив безуспешные попытки, спрыгнула на пол, еще раз обошла комнату и почувствовала легкий холодок. Словно пес, учуявший запах мяса, повернулась к приоткрытому для проветривания окну и улыбнулась.
– Ну привет, мой выход на свободу.
Окно если и имело что-то против нецелевого использования, то промолчало. Не скрипнуло оно и тогда, когда я с помощью грубой силы и капельки таланта технопата нащупала механизм открытия.
Перегнувшись через подоконник, я быстро осмотрелась.
Моя палата находилась на третьем этаже, а это где-то приблизительно двенадцать метров свободного падения до земли. К счастью, внизу располагался козырек крыльца, а это где-то минус три метра. Допустим, связанные вместе простыня и пододеяльник – чуть больше четырех метров веревки, дальше повиснуть на вытянутых руках и пять метров до козырька. Перекатиться, гася удар, помолиться, чтобы ничего не сломала, выждать, снова спрыгнуть вниз и дать деру.
Мозг еще суетился и считал, а руки уже потрошили кровать и связывали простынь с углом пододеяльника, выгадывая еще несколько сантиметров.
Здравый смысл умолял не делать ничего опрометчивого, но его заглушила ревущая волна внезапного безрассудства. Привязав край простыни к батарее, я скинула импровизированную веревку вниз, подергала. Вроде бы крепко.