Столовую долго искать не пришлось. Со всех сторон и этажей туда с гомоном и шумом устремлялись потоки студентов. Открывались и закрывались, хлопая, двери по коридору, ухо Лиссы тревожили хихиканья и шепотки, но на непримечательную девушку в темном платье простого кроя, к счастью, никто не обращал внимания. Лисса искренне надеялась, что так оно и останется. Оказываясь в центре внимания, непривычного и чуждого, девушка обыкновенно краснела и терялась и потому всеми силами стремилась избежать неловкости. Леди не обезьяна в цирке и не раскрашенный попугай – хорошие манеры, как учила сестра Амалия, заключаются не в бриллиантовых серьгах и кольцах, а в умении не выпячивать себя. Сестра Амалия всегда предостерегала от греха гордыни и самолюбования и призывала к смирению и кротости. И если Лиссе такие советы ложились на душу бальзамом, то Марте Дикинсон смирение давалось тяжело, и сестры не раз ругали ее за неуместные наряды или краску на лице. Как ни странно, сейчас, когда Лиссу оторвали от привычного круга общения и всех, кого она знала и любила, и бросили как в омут головой в эту новую неизвестную столичную школу ей более всего недоставало не скромной тихой Иветты, с которой они ходили под руку по коридорам в знак вечной дружбы и читали друг другу вслух по вечерам в малой гостиной, не дружелюбной, хоть и вечно рассеянной Глории, а заклятого недруга, Марты Дикинсон.
Отношения у них не заладились с самого начала, с самого первого дня. Но правду сказать, Лисса и сама не знала, чего больше в ее отношении к Марте, неприязни, раздражения или восхищения. Марта, должно быть, вся иззавидовалась, узнав, что Лиссу родичи перевели в столичную академию. Сама Лисса вовсе этого не желала, и с радостью осталась бы в монастырской школе еще на несколько лет. Но для честолюбивой мисс Дикинсон столица была пределом мечтаний, а в монастырской школе она прозябала вовсе не по своей воле, а по решению не менее честолюбивых родственников, планам которых девушка чем-то помешала. Марта укрывала под подушкой где-то чудом раздобытые старые журналы столичных мод и мечтала о балах, на которые Марту никто из родственников не приглашал и от которых Лисса отказывалась с постоянным равнодушием, чем еще больше злила Марту.
Неожиданно ей мучительно захотелось опять увидеть Марту, привычно поругаться, обменяться ядовитыми репликами. Марта живо пробудила бы в ней смелость и выдернула из оцепенения. Лисса опомнилась, что фантазии ее стали уже совсем какими-то странными и извращенными – радоваться ведь должна, что избавлена от злого языка сокурсницы! – и поспешила преодолеть последнюю лестницу, ведущую в столовую залу.
Студенты шумной струйкой вливались в узкий проем между створками огромных парадных дверей – место которым было скорее во дворце, нежели в университете, где прилежание иных учащихся, тем паче магических одаренных, способствовало уничтожению казенного имущества быстрее, чем администрация успевала профинансировать ремонтные работы. Дверь была огромной, из твердого дерева, расписанная миниатюрами, распахнута была только одна створка.
Лисса преодолела порог и застыла, не обращая внимания на возмущенное шипение за спиной.. Школярская столовая могла посоревноваться в роскоши с обиталищем королей. Перед девушкой сколько хватало глаз, простиралась роскошная бальная зала. С потолка хрустальными слезами стекали массивы люстр из зачарованного ильмарского стекла. Сейчас утром, в них не было необходимости, поскольку столовую заливал свет, струящихся из огромных окон-дверей в три человеческих роста. Последние выходили на внутренний двор и радовали глаз шедеврами садово-паркового искусства. Блестел начищенный до блеска паркет. Стены переливались плотной паутиной заклинаний, из которых сторожевые были самыми безобидными, а иные Лисса и опознать-то не могла, как ни старалась. Страшно представить, во сколько обошлось все это убранство. Интерьер по стоимости тянул на небольшой замок, не меньше. Монастырская школа, в которой воспитанников отнюдь не подвергали лишениям, показалась бы здешним студентам жалкой лачугой. И здесь Лисса будет учиться? Сколько же заплатила бабушка, чтобы ее зачислили без экзаменов, да еще и посреди учебного года? – впервые задалась вопросом Лисса. И не придется ли расплачиваться за такую беспримерную щедрость. Точнее, не если, а как и когда, - мрачно подумалось девушке.
Однако от безрадостных мыслей Лиссу тут же отвлекли самым неприятным и непредвиденным образом. Какая-то нетерпеливая девица совершенно неблагородно подпихнула ее резким толчком в спину, от чего та пролетела пару метров, потешно взмахивая руками в тщетной попытке восстановить равновесие. Лисса покраснела до корней волос и спешно оправила юбки, но к счастью ее явление прошло совершенно незамеченным. На Лиссу смотрели как на пустое место и никого она не заинтересовала. Только решительная барышня, проходя мимо и поправляя выбившийся локон, мстительно фыркнула «деревенщина».