— Понятно. Беременность желанная?
— Да! — опережает меня Гера.
— Да, конечно, — твердо отвечаю я.
— Та-а. А нас тут двойня, ребята. Живые мальши, не волнуйтесь.
Господи, на Каверине нет лица… Кажется, еще секунда, и он грохнется в обморок. От счастья, конечно.
— Д-двойня?
— Да, вот, посмотрите. Расположены низковато, поэтому матка пришла в тонус. Когда сформируется плацента, все нормализуется. Мы вас оставляем в больнице, мамаша.
Согласны?
— Это… Это сердечки так бьются? — сглатывая ком в горле, спрашивает он.
— Они самые. Гематома есть небольшая, во-от здесь…
Малышики мои, родные… Как же хорошо, что вы пришли ко мне… К нам. Слезы безостановочно текут по лицу, а я их даже не смахиваю. Пускай… У нас будут дети. Двое детей! Сбудется мечта
Германа стать отцом. И мечта Настюхи заиметь младшего брата.
— Сонечка, я так счастлив. Ты сделала меня самым счатливым мужчиной на планете. Я очень тебя люблю, — шепчет он, целуя мои руки.
— И я тебя люблю, Гер…
Врач тягостно вздыхает и всхлипывает. Может, что-то не так? Увидела нарушения?
— Что случилось?
— Растрогалась, глядя на вас. Всем бы такого папашу… Все хорошо будет, но придется полежать у нас. Я теперь сама до чертиков хочу, чтобы малышики родились здоровыми.
32
Герман.
Черт… Ну, почему именно сейчас зарядил дождь? Паркуюсь возле здания суда и коротко оглядываюсь на притихшую Настю.
— Бли-ин… А я в кедах, между прочим, — тянет она, недоуменно разглядывая лужи.
— И в белых джинсах.
Когда мы выезжали из дома, светило яркое солнце, а сейчас. Погода вздумала подпевать сердечному нытью. Иначе мои метания и не назовешь — нытье и есть…
Сонька третью неделю лежит на сохранении. Я предлагал отложить заседание суда, но она настояла на ведении дела без ее присутствия. Тамара Альбертовна прекрасно справляется.
Безусловно, многих деталей жизни Софьи и Макса она не знает, но права моей Ягодки отстаивает вполне достойно.
Представляете, этот олух до последнего надеется на благосклонность судьи. Так, на первом заседании Макс вывалил на присутствующих «правду» о любовниках Сони, упомянув мое имя и фамилию. Доказательств никаких, но сам факт! Очернил имя матери своего ребенка перед всеми.
Хорошо, что меня не было.
Я бы не сдержался и прямо там набил ему морду. Пусть сажают на пятнадцать суток, штраф выписывают. Плевать..
По-хорошему этот человек не понимает. Он даже капустницу свою в суд притащил. К слову, она выглядела как моль — бледная, с прилизанными волосами, одета как попало.
Макияжа ноль, в ушах — дешевая бижутерия для пятиклассниц.
С Максом никто не хочет сотрудничать. Я уничтожил его гуляющей в сети инфой про мошенничество. Мне его жаль, конечно. И не жаль совсем. Он медленно, но верно шел к краю пропасти. Маленькими шажочками уничтожал семью, уважение, доверие. Он лжец.
Мошенник и есть…
— Дядя Герман, может, сегодня зайдете? — вздыхает Настена. — Та дурочка ни одного заседания не пропускает, а вы в машине ждете.
— Пойду, конечно. Сегодня все закончится, Насть.
У нее глаза на мокром месте. Я нанял повара, настоял на переезде Настюхи в мою квартиру. Зачем девчонке одной жить, пока мать в больнице? Сонька стеснялась, отказывалась. Переживала, что
Настена меня стеснит. А я впервые за долгое время ощутил ответственность за ребенка в полной мере. С сыном Ольги ни черта ее не ощущал. Артемом она занималась, я лишь оплачивал счета в клиниках.
— А если адвокат папы что-нибудь придумает, и меня не оставят у мамы? — со слезами в голосе спрашивает Настя.
— Такого не случится. Папа не станет поступать с тобой так подло, — пытаюсь ее успокоить я.
— Дядя Герман, хорошо, что вы меня перевезли к себе. Я маме не стала рассказывать, но в квартиру ко мне приходила эта его… Бабочка…
— Настенька, надо было сразу рассказать мне, — беспокойно ерзаю на кресле. — Что она тебе предлагала?
— Принять сторону папы.
— В обмен на что? — хмурюсь я.
— Учеба за границей, свобода… Курорты, моря и золотые горы.
— Настена, у твоего папы скоро не будет денег для оплаты счетов. Какие там, к черту моря?
Ладно… Ты молодец, что приняла сторону мамы. Бежим?
Дождь стихает. Настя аккуратно, чтобы не испачкать штаны, переступает лужи и уверенно направляется к турникету.
В зале суда на удивление спокойно. Очевидно, зеваки испугались дождя? Капустница — бледная и промокшая — стряхивает с распахнутого зонта капли, Макс хмурится, не решаясь подойти к дочери. Секретарь суда распахивает двери, позволяя участникам войти. Адвокаты уже на месте.