– Слышь, ты, куколка, да я тебе…
– Сядьте на место, и без резких движений! Я просто пытаюсь объективно оценить представленные материалы, – она снова движением руки усадила его в кресло. И он снова сел! – Вообще-то у вас нет ни малейшего шанса на сохранение родительских прав, особенно после последнего инцидента. Что это было? Вы сломали десятилетнему ребенку шею?
– Да ладно, какое там сломал! Тряханул разочек, в лоб дал – за то, что пива вовремя не принес, у него в шее там что-то хрустнуло маленько – а эта курва сразу: «Шею сломал!»
– Ребенок три недели носил ортопедический корсет. У него перелом шейного позвонка – так тут написано.
Малина поправила очки на носу, пальцем показывая в документах нужное место.
– У меня рука тяжелая, – буркнул недовольно он.
– Разумеется, – она тяжело вздохнула. – Повторяю: у вас нет никаких шансов в этом деле. Ваше положение безнадежно («как ты сам, жалкий фитюк»). Но я такие вызовы люблю.
В первый раз за все время разговора она улыбнулась. Не столько ему, сколько себе. В этой улыбке было предвкушение – предвкушение очередной победы. Даже беглый взгляд на документы дал ей то, что ей было нужно: шансы на выигрыш – мать ребенка страдала депрессией. Пару раз ее даже госпитализировали. А для общества это означало только одно: она была чокнутая. А чокнутым в этой стране детей воспитывать не доверяют. Психопатам, правда, тоже, но это неважно.
– Ну хорошо, – Малина откинулась на спинку кресла, заложив руки за голову. Она была готова к атаке – как акула, почуявшая кровь. – Это будет стоить двадцать тысяч.
Ее собеседник шумно втянул носом воздух, а она продолжила:
– Десять завтра, пять после первого судебного заседания, пять – после выигрыша. Ну и плюс всякие дополнительные расходы…
– Дополнительные? – выдавил он из себя.
– Детективы, специалисты по грязной работе…
– Только без всяких там! А то они уконтрапупят суку, а мне сиди потом!
– Речь идет о сфабрикованных уликах, лжесвидетелях, запугивании свидетелей со стороны вашей бывшей жены, – объяснила она, улыбнувшись.
– А, ну это ладно, – сейчас и он в первый раз улыбнулся.
Ох, нравилась ему эта адвокатша! Она была еще более беспринципной беспредельщицей, чем он сам.
– Любовник у нее есть? – спросила Малина.
Он аж заморгал от такого предположения:
– У нее? Нет… она святоша, монашка, всегда в постели была бревно бревном!
– Ответ неверный: правильный ответ – да, у нее есть любовник, она всегда была распутной и изменяла вам направо и налево, но вы закрывали глаза на ее поведение, надеясь, что она наконец исправится.
– Да я бы ее… – проворчал мужик.
Малина посмотрела на него с жалостью:
– Мужик, либо ты будешь меня слушать и слушаться, либо давай сразу разойдемся, потому что я не возьмусь за заведомо БЕЗНАДЕЖНОЕ дело ни за какие деньги.
– Понял. Прошу прощения. Шлялась с утра до ночи она!
– Это уже лучше. А ребенок – он ухоженный или?.. – она возвысила голос.
– Ухоженный, – бормотнул «бык», но тут же сообразил, что она ждала другого ответа: – То есть нет! Конечно, нет! Приезжал ко мне грязный и голодный. И… и… вшивый весь! Во вшах! И плачет, что хочет со мной жить, потому что мать…
– … Пьет? – подсказала Малина.
– Но она не… То есть вот точно! Пьет! Нажирается в хлам!
Малина только кивала в знак одобрения головой.
А психопат так разорался, так разошелся, что в эту минуту и сам поверил в те бредни, которые орал.
– Хорошо, хорошо, хватит, – она остановила его движением руки. – Напишите мне все это, черным по белому, и выучите наизусть. А я найду и представлю доказательства: будут фотографии – вот ваша бывшая в объятиях любовника, вот она, пьяная, навалилась на плечо сына, который вынужден ее тащить… фотошоп нам в помощь. И свидетели будут, которые со слезами на глазах будут рассказывать о незавидном житье-бытье несчастного ребенка, у которого ТАКАЯ мать…
– И всему виной, конечно, тяжкая психическая болезнь, которой страдает бедная женщина…
И Малина тяжело вздохнула.
Судья уставился на женщину, которая сидела напротив Малины и ее клиента.
Та вытирала слезы, капающие из глаз, комкая платочек, опустив голову и слушая то, что говорит адвокат ее бывшего мужа.
Эта «депрессантка», как называла ее в своей речи Малина, выглядела виновной во всех тех прегрешениях, о которых говорила пани адвокат.
Сначала она пробовала протестовать.
Алкоголичка?! Да она так натерпелась в жизни от алкоголиков, что водку ненавидит лютой ненавистью!