Как назло, куда-то запропастился Официант, обслуживающий их столик, и Владислав нервничал в его ожидании, постукивая вилкой по столу. Наконец появился официант, молодой парень с серьгой в ухе и золотой цепочкой на тонкой шее. Владислав оплатил счет, оставив щедрые чаевые, и почти бегом поспешил к выходу.
К своему удивлению, он не обнаружил отца со Стеллой ни в холле, ни на улице возле ресторана. Швейцар на его расспросы ответил, что эта пара только что уехала на такси. Владислав, слегка обиженный — могли бы и подождать, — пошел к ближайшей стоянке такси, а потом всю дорогу до дома его воображение рисовало чувственный рот и магические зеленые глаза Стеллы. Странно, но эти части ее лица он видел по отдельности, а сложить их вместе у него никак не получалось. Какая-то неподдающаяся мозаика! Владислав вновь и вновь пытался представить Стеллино лицо, но оно ускользало. Чертовщина! Или он надрался до такой степени, что сейчас и мать родную не вспомнит? Ну вот же, вот ее губы, пухлые, дразнящие. А вот глаза необычного цвета, как у кошки. Тьфу ты! Нашел сравнение! Постой! А ведь он прав. Как у кошки. Но не в цвете дело. Она смотрит как кошка — холодно, безразлично, свысока. И лишь иногда щурится — не то лукаво, не то сыто…
Владислав тряхнул головой, как бы гоня от себя столь неожиданные мысли, но настроение было испорчено. Образ Стеллы потускнел, ушло очарование, навеянное ее близостью в ресторанной суматохе.
А наутро начался кошмар, полностью изменивший его жизнь. Ему позвонила Стелла и истерично, срываясь на рыдания, сообщила, что отец исчез, пропал неизвестно куда. Его нигде нет. Она обзвонила все морги, больницы, бюро несчастных случаев, вытрезвители, всех знакомых, даже бывшую жену, то есть его мать. Никто ничего не знает! Она плакала и винила себя за дурацкое поведение, за то, что не сдержалась, когда они ехали в такси. Отец закатил ей сцену ревности, ударил ее, и она, остановив машину, вышла где-то на Кутузовском проспекте, сунув водителю деньги и попросив его довезти пассажира до дома. Она долго шла пешком, плакала, не могла успокоиться, потом решила зайти в какой-то бар, чтобы выпить коньяку. Коньяк помог ей справиться со стрессом, и она на такси уехала домой.
Вскоре началось следствие по делу об исчезновении отца. Владислав сморщился, вспомнив жесткие, прямые, порой откровенно оскорбительные вопросы следователя Сенцова, на которые ему пришлось отвечать. Дотошный Сенцов, молодой и нахальный провинциал, несколько раз допрашивал всех свидетелей: Владислава, Стеллу, официанта, швейцара, таксиста, охранника из особняка и даже бармена с Кутузовского проспекта. Он устраивал перекрестные допросы, заведомо путал и провоцировал проходивших по делу, но тайна исчезновения Игоря Алексеевича Чащина так и осталась за семью печатями.
Таксист клялся, что пассажир, после того как его жена со слезами выскочила из машины, еще пару минут ехал на заднем сиденье и лопотал что-то несвязное, а потом вдруг схватил его, водителя, за волосы и больно дернул. От этой выходки таксист рассвирепел и вытолкал дебошира наружу. Отъезжая, он видел в зеркало заднего вида, как мужик этот сел на скамейку троллейбусной остановки. «Виноват, конечно, — сожалел таксист, — надо было довезти до дома подгулявшего гражданина. Но ведь адреса-то точного мне как раз и не назвали. Девушка, извиняюсь, жена его крикнула в сердцах, мол, довези до дома, и убежала. А сам он лыка, извиняюсь, не вязал. Я спросил его несколько раз, куда ехать-то. А он: «Мы-мы» — а дальше ничего не разобрать. Ну я и решил, что в Мызино, это как раз по пути. Девушка-то, то есть жена его, когда они, значит, сели возле ресторана, сказала, что сначала на Можайское шоссе, а там за город, ну и остальной маршрут, мол, объяснит по ходу пьесы».
— А вы так сразу и согласились? Ночью, за город… — съязвил следователь.