— Как везде. Волна наркомании. Девочки на аборты ходят.
— Да, да… Дочь рассказывала мне. В московских школах не лучше, чем в провинции. И все же у нас особая обстановка. Не хватает детям родительского присмотра, родительской любви. Ой как не хватает! Воспитатели, конечно, стараются. Но что может один воспитатель на двадцать-тридцать человек? Кроме того, у них семьи, свои проблемы, зарплаты, сами знаете, какие. Зимой один мальчик, Федя Репкин, от передозы умер. Выяснилось после смерти, что он наркотики распространял, то есть продавал. И сам же этой гадостью отравился.
— Я дважды видела Дашу Поспелову в дурной компании. Пила, курила, материлась…
— Эта оторва еще не такое выделывает. И она не одна такая. Сколько я с ней билась! И беседовала, и наказывала, и классные часы посвящала девичьей чести, о лучших женщинах из нашей истории рассказывала — чего только не предпринимала! И Галина Николаевна, ее воспитатель, тоже на уши становилась. Все впустую! Знаете, будто коконом обросла душа у этой девочки. Она живет по своим внутренним не то инстинктам, не то понятиям. Абсолютно глухая к внешнему воздействию.
— А мне кажется, что на нее все же действует среда, но не положительная, а другая, которая как раз соответствует ее, как вы сказали, инстинктам и понятиям.
— Вот-вот! И я к такому же выводу пришла. Тогда что получается? Мы, как тот теленок, что с дубом бодался, напрасно силы тратим? Генетика все решила давно и прочно? Так?
— Я тоже над этим ломала голову. Как педагог, я верю, что хорошее воспитание творит чудеса. Но порой от бессилия руки опускаются. Взять моего собственного сына. Растила его в любви и ласке, читала хорошие книги о доброте, учила сострадать ближнему. Но есть в нем незаметная с первого взгляда душевная черствость. Нет, он, конечно, поможет, если попросить. Но сам не увидит, не почувствует.
— Да… Лень души. Она во многих. Но это полбеды, если человек ведет праведную жизнь. А в случае с Дарьей все гораздо страшнее. Аня! — обратилась Надежда Романовна к вошедшей в дом девочке. — Мы уже по второй чашке пьем, а ты все гуляешь. Садись за стол!
— Надежда Романовна! — Люба сделала паузу и заговорила особым тоном. — Аня говорила вам, что я хочу забрать ее к себе?
— Нет. Вы это серьезно?
— Вполне. Как только вернусь домой, начну оформлять документы.
Надежда Романовна была так поражена новостью, что забыла налить Ане чаю. За нее это сделала Люба. Она поставила перед Аней чашку и улыбнулась:
— Мы с Анютой вместе решили, что нам друг без друга никуда. Правда, Анечка?
— Правда, — смело ответила девочка и тоже улыбнулась.
— Господи! — растроганно воскликнула Надежда Романовна. — Не перевелись добрые люди на земле. Я всегда это детям внушала. Взять ту же Серафиму Григорьевну, пусть земля ей будет пухом. Квартиру девочке оставила. На государство надежды мало. Дают, конечно, с горем пополам жилье — то комнату в коммуналке, то в бараке каком-нибудь. Разве там нормальную жизнь обустроишь? Спасибо вам, Любовь Антоновна! От всех нас спасибо!
— Ну что вы! За что меня благодарить? Это вам спасибо за чай, варенье. Как хорошо у вас! Так бы и сидела, любовалась на ваши салфетки…
— А вы оставайтесь, — зажглась Надежда Романовна. — И Аня пусть остается. Переночуете у меня. В школу позвоним, предупредим Галину Николаевну. А? Места у меня вдоволь. Баньку затопим. Пойдемте, я покажу вам мое хозяйство.
Утром они оставили Аню сладкий сон досыпать, а сами отправились в огород — копать картошку. Еще вечером Люба предложила свою помощь, заметив, что огород до сих пор стоит неубранный. Надежда Романовна с радостью приняла Любино предложение. Одной ей долго бы пришлось возиться, а ждать дочь с зятем некогда. Пока погода теплая да ясная, не зевай!
Они выкопали десять рядков, когда в огород зашел молодой мужчина. Представившись старшим лейтенантом милиции Кропачевым, он спросил:
— Кто из вас будет Любовь Антоновна Чащина?
— Я, — похолодев, ответила Люба.
— Это вы остановились в гостинице, в двенадцатом номере?
— Да. А что случилось?
— Погодите. Все по порядку. Вы не ночевали в номере?
— Нет.
— В чем дело-то, товарищ Кропачев? — не выдержала Надежда Романовна. — Она ведь побелела вся. Посмотрите!
— Дело в том, — сжалился наконец Кропачев, — что ваш номер сгорел.
— Как сгорел? — в один голос спросили женщины.