На следующий день Люба предложила побывать в Третьяковке. Она удивилась, когда девочка искренне обрадовалась этому предложению, захлопав в ладоши и подпрыгнув на месте.
— А кто тебе знаком из русских художников? — спросила Люба.
— Многие, — просто ответила Аня.
— Ну, например, — не отставала Люба.
— Например, Иван Шишкин. Алексей Саврасов, Михаил Нестеров, Василий Суриков, Михаил Врубель, Василий Поленов…
Любу поразило не только то, что девочка знает художников по именам, но и то, как естественно, как будто о своих близких, она говорит об этих давно ушедших и ставших историей людях. К тому же сердце дрогнуло от прозвучавшей, словно музыка, фамилии — Поленов.
— Откуда у тебя такие знания?
— У нас был учитель рисования, Петр Владимирович Селянин. Он уже старенький, не работает. А в пятом классе он вел у нас ИЗО и кружок рисования. Петр Владимирович нам рассказывал про передвижников, про других художников. А еще он показывал большие плакаты с репродукциями картин. Особенно мне нравились «Сватовство майора» Федотова и эта… как ее… «Кто без греха?» Поленова.
— А чем тебя привлекает картина Поленова? Она ведь еще по-другому называется, ты знаешь?
— Да. «Христос и грешница». Но «Кто без греха?» мне больше нравится. Там такой красивый Христос! У него доброе лицо, особенно глаза, с длинными-длинными ресницами. Он пожалел грешницу и спас ее. А то бы ее забили камнями.
— А у Федотова что тебе нравится?
— Как получилось платье у молодой купчихи. Прямо как настоящее — воздушное, прозрачное. А еще у Ивана Крамского, у «Неизвестной», бархатная шубка и перо на шляпке, тоже как настоящие.
— Это называют «передача материальности». А «Сватовство майора» и «Неизвестную» ты скоро увидишь «вживую».
— В Третьяковке? Классно! Я вспомнила! Нам же Петр Владимирович говорил, что она в Третьяковской галерее.
Люба не узнавала Аню. Вернее сказать, она узнавала ее все больше и больше. И все больше поражалась богатству и чистоте души этого маленького и хрупкого создания. Никакая грязь к ней не пристала, хотя навидалась всякого. Люба старалась больше не задавать ей никаких вопросов о детском доме. А девочка если и вспоминала о нем, то только хорошее.
Утром они вышли из подъезда и Люба остановилась как вкопанная — на лавочке у дома сидел Игорь. Он повернул к ним голову, мельком взглянул на Любу и с интересом уставился на Аню, которая, ни о чем не подозревая, прошла мимо.
— Аня! Постой! Подойди сюда, — позвала Люба.
Игорь встал и, переминаясь с ноги на ногу, пряча за спиной правую руку, чуть исподлобья смотрел на Любу.
— Так неожиданно с твоей стороны, — сказала Люба.
— Здравствуй, то есть здравствуйте!
В правой руке оказался букет роз. Он неловко подал его Любе.
— Спасибо. Мм, какой аромат!
— Это и есть Аня? — улыбнулся девочке Игорь.
— Знакомьтесь: это Аня, а это Игорь Алексеевич, отец Влада.
Аня смущенно протянула свою ладошку в ответ на протянутую руку Игоря.
— А я гулял. Погода чудесная. Ну и решил в ваши края завернуть. Не ожидал, что вы так рано выйдете из дома.
— Мы с Анютой собрались в Третьяковку.
— В картинную галерею?
— Да. А ты… — Люба хотела спросить, помнит ли он Третьяковку, в которой раньше бывал очень часто, но передумала.
— Владислав говорил мне, что я был завсегдатаем Третьяковки. Удивительное дело, не помню такого факта.
— Может, пойдешь с нами? — как-то вполне естественно спросила Люба.
— А что? Если вы меня приглашаете…
— Аня, ты не возражаешь? — посмотрела на девочку Люба.
— Нет, — улыбнулась и вновь смутилась Аня.
Игорь просиял такой обезоруживающей улыбкой, что все недавние Любины предрассудки канули в небытие.
Они уже целый час бродили по залам галереи. Любин взгляд рассеянно скользил по картинам, а в голове неотступно пульсировало одно и то же: «Скоро поленовский зал. Он должен вспомнить». Она до того наэлектризовала себя ожиданием какого-то чуда, что не заметила, как они очутились в этом самом зале.
— Смотрите! «Московский дворик»! — воскликнула Аня и, непроизвольно взяв Игоря за руку, повела его поближе к картине.
Люба замерла, боясь пропустить реакцию Игоря. Она пристально наблюдала за выражением его лица, но чуда, которого она так ждала, все не происходило. Он долго рассматривал каждую деталь картины, явно любуясь ею. Об этом говорили его прищуренные глаза, поглаживание подбородка, легкая блуждающая улыбка. Аня что-то говорила ему. Он кивал в ответ, неотрывно глядя на картину.