Роман Михайлов
Ягоды. Сборник сказок
© Роман Михайлов, 2019
© Джахангир Сулейманов, иллюстрации
© ООО «Индивидуум Принт», 2019
Предисловие
Н. – мой учитель. Несколько раз пытался прочесть ему сказки. Мы ехали с Н. в поезде, возвращались после сбора яблок в заброшенном колхозе. Усталые. Спросил, хочет ли он, чтобы я прочитал ему сказки. Он ответил, что не хочет. Не хочет ничего слышать, в том числе сказки. Второй раз задал ему тот же вопрос, когда мы сидели в пустой квартире, – тогда еще присутствовал К. Хозяин квартиры продал всю мебель. Сказал, что в этих сказках есть и Н., и К., только они скрыты под другими именами. Н. ответил, что раз так, надо послушать, но не сейчас. Третий раз напомнил ему про сказки, когда мы сидели около поликлиники. Он ответил: «Давай». Я достал из рюкзака смятые листы, смахнул с них крошки от раздавленного печенья и начал читать. «Война». Н. внимательно выслушал «Войну», сказал, что ничего особенного, но попросил продолжить. На следующий день прочел ему «Самолеты», а еще через день «Маски». Только через девять дней, после того как Н. послушал «Старого зайца», он ответил, что понимает, о чем идет речь. Какие-то моменты его возмутили: он узнал истории и персонажей, какие-то моменты его обрадовали, он сказал, что именно так и должно было произойти в реальности и жаль, что это сказки. Самым радостным было услышать от него «это же мы».
Этот сборник сказок выходит в конце 2019-го, они расположены в том же порядке: начинаются «Войной», заканчиваются «Старым зайцем». Девять дней. Девять сказок. Сейчас понятно, что другого времени для издания этого сборника не было и не будет.
Уже несколько лет я работаю над текстом под рабочим названием «Антиравинагар». Этот сборник станет моим тихим методом, герои «Антиравинагара» будут его листать, на нем гадать, его опровергать. Это те же герои, что везде, во всех моих текстах – просто у них меняются имена, кто внимательно и с интересом читает, их без проблем распознаёт. Этот сборник будет лежать в комнате, в которую мы зайдем с Н., и в нем будет удерживаться тело памяти.
Первое впечатление от города: нет ни одной ровной улицы, все изогнуто и есть ощущение, что изогнуты направления в целом – будто смотришь через толстое неровное стекло или систему плавных зеркал. Чтобы смотреть на восток, нужно идти взглядом за дома, закручивать в себе видимое. Не получается показать рукой «восток – там». Восток оказывается действием, чередой движений, а не только направлением. Интересно, как там строятся храмы, как освящаются, какие псалмы поются. Еще интересно, как я выгляжу со стороны. Если, находясь в городе, подойти к зеркалу и вглядеться, можно лишиться речи, выхватить такой испуг, который не пройдет никогда. Понятно, что там не будет привычного лица. Некое птичье зрение и нефиксируемая телесность, парящая в системе зеркал? Цвета слышатся как шепот. H. сказал, что к вечеру ожидаются гости, надо подготовиться. H. встал у солнечной стороны, посмотрел на стену. Если подойти и спрятаться в его тени, скроешься не только от солнца, но и от всего, останешься существовать – только не здесь. Тень как приют. И если, когда придут гости, станет совсем страшно, можно укрыться в тени Н. Но как будет в помещении со светом, может быть, все окажемся в тени и не увидим друг друга. («Антиравинагар»)
Когда придут гости, я прочту им эти сказки. Пусть приходят девять дней. Большинство сказок было написано совсем давно. Совсем давно – в 1950-е, 1960-е, как только я переехал в город. Какая, собственно, разница, когда они были написаны. Сейчас мы проживаем ощущение воли к иному – нелепое и трогательное.
Роман Михайлов,
Тверь, осень 2019
Война
Родился я в бедной семье. Отец ушел, когда я совсем маленьким был. Так мы с матерью вдвоем и остались. Жили в хрущевке, кушали одно время мало, но потом пришло хорошее: мать устроилась официанткой в местный санаторий и у нас стало навалом вкусной еды. Мама приносила заливную рыбу, салаты, даже сладости разные. Днями я шатался по двору. Хоть был и маленьким, но мама отпускала, оставляла ключи от дома. Она уйдет, а я дворовых друзей приведу, посидим, рыбу поедим. А вечером она возвращалась – в одно и то же время возвращалась. Я стоял на остановке каждый вечер, знал, что пройдет еще две минуты, еще одна минута, еще несколько секунд… приедет автобус, она выйдет, обнимет меня, и мы вместе пойдем домой.
Было мне лет шесть-семь. В доме напротив поселились бабушка с внуком. Сначала мы смотрели на них со стороны, как они из магазина возвращаются, с автобусной остановки домой ходят. А однажды он к нам во двор вышел. Дети сразу начали звать его уродом. Я тоже закричал в первый раз «Урод!» и побежал со всеми. У него с лицом что-то было странное. То ли ожог, то ли травма какая-то. Нос сливался с щеками не как у всех, а пугающе, и губы были вздернутые – такие, что зубы всегда было видно, даже когда он рот не открывал. Мы тогда закричали на него, а он на нас: «Сами уроды», – что-то швырнул в нас.