Увы, номер не прошел. Отсутствие всякого энтузиазма с его стороны Ева уверенно отнесла за счет юношеской застенчивости, что только распалило ее пыл. Откуда у нее такой исключительный пыл взялся, Влад не представлял. Он знал, что хорош собой, но выдающимся красавцем его никак нельзя назвать. Хотя, по словам Евы, если бы он послушался ее советов и изменил прическу – свою кудрявую растрепку – на строгую и стильную стрижку, то всю мужскую часть Голливуда можно смело отправлять на досрочную пенсию. Но у Евы свои бзики, слушать ее он не собирался... Богатым Влад тоже не являлся: хорошая по нынешним временам зарплата, не более. Перспектив однажды стать олигархом у него не наблюдалось, публичной личностью тоже – ни деньги, ни высший свет он не мог никому предложить. И не хотел, и не предлагал. Посему интерес к своей вполне скромной персоне со стороны Евы являлся для него загадкой. Оставалось только предположить, что ей то ли молодой любовник занадобился, то ли очередная победа ее ненасытного женского тщеславия.
Владу не хотелось оказаться ни в первой, ни во второй роли. Отчего внимания Евы он всеми силами избегал. Но вот – черт дернул! – на одной вечеринке, с месяц назад...
С месяц назад он угодил в ловушку.
Ева прекрасно знала о его исключительной любви к благородному вину и в тот вечер, после банкета, затеяла с ним разговор. Она вдруг сделалась строгой – менеджер, начальница! – и принялась выговаривать, что он недостаточно заботится о крепких напитках, равно как о клиентах, их потребляющих. Ловко задев его профессиональное самолюбие, она заявила, что Влад ничего не смыслит в виски и джине, не говоря уж о водке, тогда как хороший сомелье просто обязан... та-та-та.
И он попался. Он пустился возражать.
И тогда Ева потребовала от него доказательств. Она затеяла контрольную дегустацию – увела его на опустевшую после закрытия ресторана кухню, где принялась подавать ему стаканчики с разным содержимым, веля назвать марку, сорт и год...
После «контрольной дегустации» Влад проснулся в квартире Евы. И, что хуже, в постели Евы.
Он не помнил, что было ночью, но утром Ева вела себя так, словно теперь они любовники, со всеми вытекающими последствиями в виде сладких поцелуев и назначением очередного свидания.
Собрав опухшие после выпитого мозги в кучу, Влад ей тогда же заявил: «Ева, прости, я по пьяни... Не сердись, я не хотел!»
В эту фразу он вложил главный смысл: что не хотел!
Но фраза не достигла назначенной цели. Ева просто проигнорировала ее и продолжала себя вести так, будто их близкие отношения отныне сложились и оформились.
Еще пару дней он мямлил, уклоняясь от свиданий с ней под разными предлогами; на третий снова повторил, что не хотел. Ева вновь сделала вид, что не поняла намек, что он ее ничуть не обидел, напротив...
– Ева, – отважился он, окончательно понимая, что угодил в ловушку и нужно из нее выбираться срочно, – Ева, прости, я имел в виду, что...
Она приложила палец к его губам.
– Владик, милый, ну зачем ты... Нам ведь так было хорошо! Перестань комплексовать, ты мне доставил море удовольствия! Все в порядке, ты меня ничем не обидел, милый...
«Милый».
Сказать еще раз женщине – еще более в лоб, – что он ее не любит, не желает?
Влад не смог. Не смог, хотя и чувствовал, что она ведет с ним игру. Ее непонимание было нарочитым, искусственным, с его помощью она просто не позволяла Владу захлопнуть перед своим носом дверь!
...Ева сделала еще несколько попыток затащить его к себе домой, в свою роскошную квартиру-будуар, но он под разными предлогами уворачивался. Однако Ева ни разу не доводила дело до конца, до той точки, в которой ему пришлось бы сказать ей, что он ее не любит и не желает. Напротив, она каждый раз делала понимающий вид и откладывала их встречу на потом, когда он будет не столь занят. Таким образом она продлевала видимость их отношений, искусно избегая опасных поворотов, способных повлечь за собой его нелицеприятную откровенность...
Влада это неимоверно тяготило. Эта рыжеволосая (если не сказать красноволосая) женщина, любившая яркие платья с большими вырезами, не нравилась ему, он не желал состоять с ней в связи, однако выходило каким-то образом, что состоял! Впрочем, это для посторонних. Ева-то знала, чувствовала, что никаких отношений у них нет! Влад не сомневался в этом: он видел в ее взгляде тоску неудовлетворенности... Но при этом она упорно создавала видимость их отношений... – в угоду своему тщеславию?
Нужно было это как-то поломать, расставить акценты...
Нужно! Но как?
Он не привык сражаться с женщинами...
Игнорируя испытующий взгляд Евы, он пробрался на свое место и пустился в очередной экскурс о винах, крутя по очереди бутылки в руках, показывая этикетки и объясняя их значение. Когда же банкет наконец закончился, он торопливо выскользнул из зала, как делал последнее время из-за Евы, опасаясь новых ее инициатив.
...Даша поджидала его в холле. Чтобы дослушать лекцию о винах, объяснила она.
Влад немного растерялся.
– Юля сказала, что тебя выбрали сомелье года! У меня есть редкий шанс узнать все о вине из первых, так сказать, рук!
– Юля... А ты-то как на банкете оказалась?
– Она меня зовет иногда на банкеты, когда людей недобор, – засмеялась Даша. – И ей польза, и мне интересно поглазеть на народ, где я еще такое увижу? И потом, на банкетах вкусно кормят, – простодушно пояснила она.
В огромных зеркалах холла они отразились на мгновенье рядом: он, двадцатидевятилетний мужчина, и эта малолетка рядом. Зачем, вообще-то, школьнице разбираться в винах? Ей рано!
Хотя секундочку... Если она училась с Юлей в одном классе, что следовало из короткого диалога подруг, то ей должно быть... двадцать четыре – двадцать пять! О, спасибо, что не шестнадцать! Но выглядит она и впрямь старшеклассницей, максимум первокурсницей. Небольшого роста, в бледно-розовой рубашечке и легкой серой юбке со складками, в туфельках-балетках. Волнистые русые волосы разделены косым пробором, с одной стороны розовая заколка, как у пацанки... И эти очочки в розовой оправе, которые она время от времени поправляла тонким пальчиком без маникюра... Забавная.
Они с Дашей вышли на улицу вместе. Май медленно вызревал из апреля, полосуя прохладный воздух нежными струями тепла, настоянного на оживающих почках и травах. Влад вдохнул полной грудью, раздувая ноздри.
Весна, конечно, пробуждает в людях любовные чувства, движение соков, как в деревьях и травах, и это нормально, люди – часть природы. Но Владу весна представлялась скорее проснувшимся ребенком: еще заспанный и чуток заторможенный, он уже сияет свежей, счастливой улыбкой!
Влад вспомнил, что рядом стоит девушка.
Неловкость.
Вышли-то они вместе, да момент выхода короток. Как только закрылась за ними дверь ресторана, сразу возникло слово «пошли». Пошли – куда? В каком месте разговор продолжить?
– Может, посидим... где-нибудь?
Он имел в виду кафе. Но она спросила:
– У тебя? Или у меня?
Опа-на! Перспектива оказаться в постели с едва знакомой девицей его никак не устраивала. Наутро она будет считать, что у них отношения, и ему снова придется всеми силами откручиваться от навязанных ему обязательств... В общем, он это уже проходил. И до Евы, и с Евой.