Когда я пересек Третью улицу и стал приближаться к Хэмилтон-Билдинг, зданию, где помещается моя контора, я все еще задавал себе этот же вопрос, но вместе с тем во мне шевельнулось смутное удивление — почему возле него стоит чья-то машина. Ее нос, чуть повернутый влево, смотрел на Бродвей, а задние колеса покоились на тротуаре. Подойдя ближе, я услышал тихое мурлыканье заведенного мотора. Может быть, я все еще был в напряжении, но только я не спускал с машины глаз.
И правильно сделал.
Поравнявшись с широкими дверьми Хэмилтон-Билдинг, я увидел сидящего за рулем парня и, заметив, что в руке его блестит что-то металлическое, отскочил в сторону и упал на колени. Это был чистый рефлекс. Я видел на своем веку слишком много пистолетов, чтобы медлить под их прицелом. И прежде чем мои колени коснулись тротуара, я уже запустил руку за своим кольтом.
Из машины вырвался язычок пламени, и пуля порвала мне рукав и обожгла кожу на плече. Я вскинул пистолет и выстрелил в сидящего за рулем. Промедление было бы роковой ошибкой.
Не переоценивайте меня: обычно я не столь проворен. Просто это был удачный выстрел. Но я заметил, как он качнулся и упал на рулевое колесо, и пистолет выскользнул из его ослабевших пальцев и со стуком упал на мостовую. Под тяжестью его тела автомобильный гудок зловеще заревел. Пара пешеходов, испуганно посмотрев в мою сторону, бросились прочь по улице, как потревоженные птицы.
Держа свой пистолет наготове, я поднялся на ноги и подошел к машине. Я оттащил парня от рулевого колеса, и рев гудка внезапно прекратился.
Он был небольшого роста, и во рту его зияло отверстие, как будто он потерял зуб. Так оно и было. Он потерял также часть затылка. Я никогда не встречал его раньше, и я снова спросил себя, какого черта. Казалось, во всем этом нет никакого смысла, но постепенно он стал просачиваться сквозь череп в мой мозг. Кто-то хотел моей смерти.
Капитан, он же Фил Сэмсон, крепкая, хитрая, но абсолютно честная голова Лос-Анджелесского отдела по расследованию убийств, смотрел на меня из-под лохматых седых бровей, обдумывая все, что я ему рассказал. На его щеках выступили чугунные желваки и он помахал передо мной пальцем.
— Два выстрела, — сказал он нежно. — Целых два. Одного было мало, а, Шелл?
— Послушайте, Сэм, — сказал я. — Я же говорил вам, как это было. Вы достаточно давно меня знаете, чтобы сомневаться в моей точности. Почему это случилось, я не знаю — по крайней мере, пока. Лоринг успел сказать только, что ему нужна моя помощь. И что-то про шантаж.
— И потом таинственный некто уложил его выстрелом через окно; так вы сказали?
Я кивнул.
Сэмсон ничего больше не сказал, просто глядел на меня, и его большая лапа медленно покачивалась передо мной, как чугунный маятник.
Я поднялся.
— Ну, ладно, Сэм, я пошел. Мало спал последнее время. Устал.
Он хотел что-то сказать, но передумал. Однако, когда я был уже у двери, он заговорил.
— Надеюсь, мне не надо напоминать вам, чтобы вы были осторожны, Шелл.
— Не надо напоминать.
Никто не остановил меня на обратном пути. Все было легче, чем я ожидал. Слишком легко. Я готов был побиться об заклад, что Сэмсон — мой друг — послал следом за мной охрану.
На самом деле я вовсе не хотел спать, поэтому я направился в контору, чтобы переодеться. Дыра в рукаве и ожог плеча напоминали мне, что теперь в этом деле заинтересован и лично я.
Сэмсон сказал мне, что парень, которого я прихлопнул, был Слиппи Рэнсин, гангстер-телохранитель, с коэффициентом умственного развития два и два. По тому, какой оборот приняло это дело, я не представлял себе, чтобы Рэнсин придумал все сам, в одиночку. И я хотел бы, чтобы моя пуля попала именно в того, в кого нужно. Кроме того, в моем внутреннем кармане лежали те пять тысяч, которые вручил мне Лоринг, а я привык отрабатывать деньги, полученные от моих клиентов. Даже от мертвых.
Это дело было намного сложнее, чем я думал вначале. Пожалуй, самое распроклятое дело за два года моей работы частным следователем в Л.-А[22]. У меня в конторе, под самым моим сломанным носом, убит человек; я сам застрелил бандита, а в меня дважды швыряли пулями; я два раза был в главном полицейском управлении; и у меня в кармане — конверт, в котором пять тысяч долларов. А я еще даже не начал расследования!