— Ч-черт, я даже не знаю, в чем суть дела. Но я знаю, что кто-то хочет отправить меня на тот свет. Они уже предприняли две попытки и, возможно, считают, что в третий раз это им удастся.
Самое время, чтобы ищейка начала искать.
Без четверти девять мой отвратительно желтый кадиллак с откидным верхом доставил меня к жилищу Лорингов на Бульваре Лоррейн. Я узнал адрес из телефонной книги, но она не дала мне никакого представления о масштабах. Всякий, кто живет в таком огромном доме, непременно должен быть крупной общественной фигурой. Или политическим деятелем. Дом немного напоминал старинный особняк полковника с Юга, только модернизированный и усовершенствованный.
Поскольку в окнах был свет, я взошел на крыльцо и позвонил. Дверь открылась, и маленькая, похожая на птичку женщина с пожилым кукольным личиком вопросительно подняла на меня ясные карие глаза. Она совсем не была похожа на жену, только что узнавшую, что она стала вдовой, поэтому я попросил миссис Лоринг.
— Это я.
Так что она, все-таки, вдова, но видимо, еще не знает этого.
— Я — частный следователь, — сказал я. Но прежде чем я успел назвать свое имя и объяснить причину моего появления, она прервала меня замечанием, которое заставило меня замолчать.
— Ах, да. Входите, мистер Эллис.
Эллис! Я подкидывал это, как раскаленную монетку, пока входил вслед за ней в просторную, уютную комнату. Она села прямо ко мне лицом, под единственной зажженной лампой.
Она сказала:
— Вы мне больше не нужны, мистер Эллис. У меня уже были из полиции и сообщили, что мой муж убит.
Она произнесла это таким тоном, будто говорила об убийстве Линкольна.
Взглянув в темный угол комнаты, она сказала:
— Нэнси, принеси мне, пожалуйста, мою чековую книжку. — Потом снова повернулась ко мне. — У вас есть о чем доложить?
Голова моя шла кругом, как после десятой порции мартини. Мне часто говорили, что я очень быстро схватываю ситуацию, но сейчас я здорово отставал и быстро сдавал. После всего еще и это. Эллис? Чековая книжка? Нэнси? Доложить?
Нэнси. Я взглянул в угол, где стояло что-то вроде низкого дивана, и как раз вовремя, чтобы заметить смутно мелькнувшие белые бедра, когда кто-то, кого я до этой минуты не замечал, вскочил на ноги. Я не знал, как отнестить к новому явлению: Нэнси могло быть девять лет или девяносто.
— Доложить? — пробормотал я. — Ну… Нет. Мне не о чем докладывать. Ничего важного. — Какого дьявола я мог ей сказать. Я был смущен, как человек, попавший не на те похороны.
Миссис Лоринг пожала хрупкими плечиками.
— Не имеет значения, — сказала она. — О, вот спасибо, Нэнси.
Я поднял глаза.
Я скрипнул зубами.
У меня перехватило дыхание.
Девушка стояла рядом с миссис Лоринг, и мне даже вполглаза было видно, что ей ни девять, ни девяносто. Она была ближе к двадцати пяти, и глядя на нее, вы невольно думали, что она родилась с прекрасным лицом, на которое с каждым годом все больше хочется смотреть.
А тело. Оно просто звало вас следовать за ней по пятам.
У нее была фигура высокой, безупречно сложенной женщины; на ней был белый свитер, подчеркивающий все выпуклости и изгибы, и черная плиссированная юбка. Рыжие волосы падали ей на плечи, и у нее был угрюмый алый рот с такими полными губами, словно ее ударили, и они распухли. Но на ее лице они выглядели прекрасно. Ее глаза совершенно не гармонировали ни с ее чувственным телом, ни с ее как будто израненными губами. Они были глубокого карего цвета, который выглядит почти черным, — и притом — самые большие, самые невинные глаза из всех, какие я видел за все свои тридцать лет.
Она созерцала мою крупную фигуру голодным взглядом.
У меня коротко остриженные светлые волосы, которые торчат на полдюйма, покрывая всю мою голову; почти белые брови, которые выгибаются плавной дугой и резко опускаются к уголкам моих серых глаз; нос, потерявший первоначальную форму после удара, нанесенного мне в Окинаве; и сильная челюсть. Мое лицо видело массу солнца и множество женщин, и некоторые из них смотрели на меня таким же голодным взглядом. Но ни одна так откровенно и щедро, как эта.
Она выглядела вполне упитанной, но полуголодной. Вы меня понимаете?
Миссис Лоринг взяла у нее чековую книжку и сказала:
— Нэнси, это мистер Эллис. Мистер Эллис, это моя дочь, Нэнси Хоуард. — Должно быть, на моем лице выразилось некоторое удивление, потому что она добавила: — От предыдущего брака.
Я кивнул Нэнси с идиотским видом, когда она сказала:
— Добрый вечер, — голосом, который прошелестел в моих ушах, как ласка.
Мне очень не хотелось прерывать возникшую тему, но не мог же я все время кивать в ответ, да и вообще я понимал, что эта сумасбродная ситуация не может продолжаться. Заметив на стене несколько больших полотен в рамах, я спросил миссис Лоринг: