— Когда?
— Что — когда?
— Когда я могу посмотреть?
— Завтра. Скажем, в три или четыре.
— Скажем в четыре. — Он кивнул, и я спросил: — Насчет Лоринга. Он никогда не говорил с вами о каких-нибудь своих неприятностях? О том, что могло его беспокоить?
Филлсон покачал головой.
— Все, о чем мы с мистером Лорингом когда-либо говорили, относилось только к живописи. Его личная жизнь была абсолютно его делом. — Он резко добавил: — Сожалею, что не могу помочь вам, мистер Скотт, — и разговор наш был явно закончен. Я поблагодарил его, встал и подошел к бару.
Опрокинув еще стакан для ровного счета, я стал рассматривать помещение. В нескольких футах от конца стойки была задрапированная портьерой арка, через которую входили и уходили танцовщицы. Стены украшали фрески.
Огни пригасли и, прорезав табачный дым, луч прожектора упал на конферансье, который объявил, что представление окончено, и призвал всех и каждого, не теряя времени, пить в течение следующего часа, ха-ха. В полночь будет дано еще одно представление. С небрежным видом я прошел вдоль стойки бара и под задрапированную арку во внутреннее помещение. Никто меня не остановил.
Девушки в различных стадиях одетости — или раздетости — стояли, болтая и куря, или шныряли вокруг, и все выглядели ужасно мило и симпатично. С минуту я наблюдал, как они болтают, курят и шныряют, — особенно, шныряют, — потом остановил маленькую, живую брюнетку с золотой цепочкой на шее и в кружевном бюстгальтере, сшитом как будто из одного воображения.
— Где мне найти Вельму Вейл?
Она указала на дверь как раз против меня.
— Вон там.
— Спасибо, красавица. — Я оглядел ее. Это доставило мне удовольствие. На улице она выглядела бы отлично. Она только что закончила свое представление, состоявшее в том, что она танцевала, имея на себе не более чем пол-унции одежды. Так что сейчас она выглядела лучше, чем отлично.
Я сказал ей об этом.
В ответ она сморщила нос, но повернулась на каблучке и, пританцовывая, пошла прочь. Я проводил ее взглядом. Она открыла одну из дверей и, прежде чем войти, обернулась и посмотрела на меня. Удовольствие удовольствием, но долг — прежде всего.
Я подошел к двери в уборную Вельмы и постучал. Что-то скребло у меня в мозгу, пока я ждал, но я никак не мог поймать и определить, что это. Никакого ответа. Я постучал еще раз. Наконец я обнаглел и открыл дверь. Ничего. Серебристое платье с низким вырезом, подвешенное на плечиках, выглядело сейчас совершенно иначе; вокруг были разбросаны какие-то пустяки, предметы туалета, — но никакой Вельмы. Видимо, я слишком медлил над стаканом бурбона.
Я вернулся в бар и снова уселся на высоком стуле. За двойной порцией бурбона с водой я нажал на свои мозги, спрашивая себя, что же такое там скребло. Все, что я получил в ответ, была головная боль, поэтому я сказал себе, что этот стакан — последний, осушил его и снялся с места. Часы показывали одиннадцать-тридцать.
По пути к выходу я оглянулся на столик, за которым сидел Филлсон. Никакого Филлсона. Только официант, который вытирал стол, привычным движением похлопывая по нему полотенцем, как будто промокашкой по бумаге.
Влюбленные птички упорхнули…
Я живу в отеле, где сдаются квартиры, на Норт Россмор-стрит, всего лишь на расстоянии выстрела от Уилширского клуба, точнее — от его дорожки для гольфа. Я поставил машину за углом, поднялся на второй этаж и направился по коридору к номеру 212. Едва я вложил ключ в замок, как за моей спиной кто-то произнес:
— Шелл Скотт?
Я обернулся:
— Да?
В нескольких футах от меня стояли два человека. Один большой, с туповатым лицом, маленькими поросячьими глазками и двумя смешными шишками, похожими на верблюжьи горбы, на переносице его свернутого на сторону носа. Другой — маленький, с пушистыми светлыми волосами и красным лицом. Уши у него торчали почти под прямым углом. Оба держали правую руку в кармане. Без сомнения, пара добрых граждан.
— Что вам нужно? — спросил я тоном непринужденной беседы.
Верблюжий Нос сказал:
— Вы, Скотт, — отнюдь не светским тоном. Он вытащил из кармана руку, с усилием, словно она была тяжелой. Причиной тяжести был пистолет-автомат, 45, угнездившийся в его огромном кулаке. Он сунул пистолет обратно в карман. — Не делайте никаких неожиданных движений.
Я не стал делать никаких неожиданных движений.
Маленький очутился рядом со мной, но не между мной и Верблюжьим Носом. Он протянул руку и проворным движением выхватил мой пистолет 38 из чехла, сверкнув на меня кривой усмешкой.
— Спокойно, приятель, — сказал он скрипучим голосом, который резанул меня по нервам, будто пила — по зубам. — Мы собираемся совершить маленькую прогулку.