– Врешь! – не поверил ему Зарубин. – Как может такое быть, чтобы православный святой был жидом?
– А вот и был, был, – настаивал на своем старший Кавун.
– Докажи!
– И докажу, докажу, – горячился Богдан.
– Докажи давай, – не отставал Ванька Зарубин. – Где такое написано.
– А ты святые писания почитай, Ветхий Завет, – сказал Богдан, – там все про это прописано… Иудей был пророк Илия. Он пред Господом Вседержителем великую милость поимел, и тот за это вечную жизнь Илие даровал. Пророк в небесной крылатой колеснице в небо взмыл, як птыця, и вмиг в Царстве Небесном, в раю то есть, оказался.
– Сказки, – скептически отмахнулся Федька Чумаков.
– Вот те истинный хрест, все так и было! – побожился Богдан.
– И где ж он жил, Илья энтот бессмертный? – спросил Зарубин.
– В Древней Иудее, в стольном их граде Ерусалиме, – заученно ответил Богдан Кавун, хорошо знавший священные писания.
До переезда на Яик, когда еще жили они в Малороссии, учился он в церковно-приходской школе и даже малость балакал по латыни.
Васька Кавун притащил из ледника закуску, и пиршество началось. Ванька Зарубин, достав из мешка вместительный штоф казенной водки, налил всем по первой.
– За Илию Бессмертного, пророка жидовского, – громогласно провозгласил он тост, подняв свою чарку.
Казачата дружно выпили водку, весело заработали челюстями, зачавкали капустой с малосольными грибами, аппетитно захрустели солеными огурчиками.
– А как житье на Украине? – основательно закусив, обратился к Богдану Кавуну Ванька Зарубин. – Каково там запорожским казакам? Не забижают их москали?
– Дюже озоруют москалики, – горько посетовал Богдан. – В Туретчину и к татарам крымским за добычею ходить не велят. Взрослые знающие людыны кажуть – регулярство среди козаков запорижских вводют, атаманов наказных сажают… А сейчас, думаю, и вовсе плохи у козаков дела – война, слышь, с крымским ханом!
– И откуда ты про все знаешь, Богдан? – удивился Кирпичников.
– Так, взрослые кажуть… – неопределенно пожал плечами черкас.
Ванька Зарубин, лихо взболтнув содержимое штофа, налил по второй.
– Давай, брательники, теперя за войско наше Яицкое выпьем. Да за Яик-Горынович.
Подвыпившие казачата одобрительно загудели, закричали «ура» и «любо». Дружно выпили за Яик-Горынович.
– А почто вы свою реку Горыновичем зовете? – задал давно мучавший его вопрос Богдан Кавун. – У нас на Украине сказка есть – мне нэнько в детстве рассказывала – про страшного дракона Змея-Горыновича. Он злой был, дракон, навроде царя московского либо короля польского: людей поедом ел, девок молодых в логово свое утаскивал, добрых молодцев огнем пожигал.
– То у вас, у хохлов он злой, а у нас – добрый, – нравоучительно проговорил Ванька Зарубин. – Он хоть и дракон, Яик-Горынович, но простым казакам завсегда на рыбном промысле помогает, самую хорошую рыбу в сети гонит. Богатые рыбные места при зимнем багрение указывает. Потому и чтут его наши казаки, и песни про него гарные спивают.
– Давай, Чика, затянем что ли нашу! – крикнул через стол расчувствовавшийся от выпивки Тимоха Мясников – лучший друг Ваньки Зарубина, добрый в городке песенник и плясун.
– Зачинай, Тимоша, мы подтянем, – согласно тряхнул смоляными кудрями похожий на черномазого цыгана Чика.
Тимофей Мясников, откашлявшись в кулак, чистым красивым голосом запел старинную яицкую песню:
И тут, подхватив припев, вступила в песню, как в кристально-чистую, родниковую воду, остальная казачья разноголосица:
Казачата пели хорошо, старательно выводя заунывную мелодию. Песня трогала сердца, брала за душу. После, по просьбе Чики, спел украинскую песню Богдан. Потом Тимоха Мясников лихо отплясывал посередине хаты вприсядку, крутя над головой огненно сверкающей, обнаженной казачьей шашкой. Когда после песен и танцев осушили еще по одной чарке, всех потянуло до девок.
– Айда, казаки, на игрища, – скомандовал Ванька Зарубин. – Возле церкви о сю пору завсегда полно девчат.
– Там и старшинских выродков немало, – с опаской напомнил осторожный Ванька Кирпичников. – Кабы потасовки не получилось.