– А ты струсил? – презрительно сощурился Зарубин.
– И вовсе нет, – тут же пошел на попятный Кирпичников, – я как все… Как ты, атаман. На игрища, так на игрища…
– Ох и встречу же я Матюшку Бородина, – потирал от нетерпения кулаки вечный склочник и скандалист Митька Лысов, – ох и поколочу же, потешусь над куркуленком! Кровавой юшкой у меня умоется.
В ребячьих разговорах за столом Митька не участвовал, занятый больше содержимым штофа да посудин с закусками: он не дурак был выпить и пожрать. В доме его отца жрать вечно было нечего, мать и старший брат батрачили на богатеев, отец воевал в Крыму, семья не вылазила из нужды. Митька Лысов мечтал сказочно разбогатеть и тогда показать кузькину мать всем своим обидчикам, городским богатеям. Но удобный случай выбиться из нищеты все не подворачивался, и Митька озлоблялся, завидуя успехам других, обвиняя их в своих несчастьях и бедах, грозясь поквитаться. У него была в городке масса личных врагов, число которых день ото дня все увеличивалось и увеличивалось. Причем врагом, не ведая о том, мог стать всякий, косо посмотревший на Митьку или сказавший ему какую-нибудь колкость. Лысов был мстителен, жесток, беспринципен. Казачьей своей честью не дорожил и в душе презирал всех окружающих, считая себя намного умнее и выше. Вот только капризная девка-удача почему-то обходила его десятой дорогой…
Глава 6
Драка
Когда в степи стемнело и на небо, как из рога изобилия, кто-то незримый и могущественный высыпал серебристые звезды, Мартемьян Бородин со своими пополз к маячившему впереди табуну татарских коней. Стреноженные кони чутко прядали ушами, часто отвлекаясь ото сна на ночные звуки и шорохи. У пылавшего неподалеку кострища полулежали пастухи, два молодых татарина в лисьих обтрепанных малахаях. Дымили небольшими глиняными трубочками, ведя неторопливый приглушенных разговор. Они не слышали, как сзади к ним подкрались казачата.
Мартемьян Бородин дал бесшумный сигнал, и гулебщики гурьбой навалились на пастухов, зажали им грязными, перемазанными глиной ладонями рты, скрутили руки и ноги. Мартемьян выхватил из-за голенища сапога остро отточенный нож и, не моргнув глазом, вонзил его по самую рукоять в податливо-мягкое, встрепенувшееся тело молодого татарина. Другого, так же умело и безжалостно, как курицу у себя во дворе, зарезал Петр Скворкин.
– Что вы наделали, дурни! – схватился за голову Максимка Шигаев, но Мартемьян и ему пригрозил окровавленным ножом.
– Молчи, Макся, не твое дело… Беги лучше к остальным, уводи коней. Мы с Петькой вас покараулим.
Спрятав нож, Бородин потянул из-за спины охотничье ружье. Петр Скворкин проделал то же. Казачата между тем, вклинившись в татарский табун, торопливо распутывали передние ноги коней, уводили их по одному в степь, подальше от огня. Там в условленном месте их поджидали трое всадников, следивших, чтобы никто не зашел к ним внезапно с тыла.
Когда все кони, которых украли гулебщики, были распутаны и уведены, Мартемьян подал команду своим. Те быстро вскочили на неоседланных татарских коней, охлюпкой, без седел, тронулись за своим атаманом. Мартемьян пересел на своего жеребца, взятого из дома, повел ватагу едва различимой при бледном лунном свете тропой прочь от места кровавого преступления.
Отъехав с полверсты, по сигналу Бородина пустили коней в галоп. Направлялись строго на северо-восток, правя по звездам. То и дело оборачивались назад, опасаясь погони. Так гнали коней несколько десятков верст, потом останавливались, давали им отдых, некоторое время трусили медленной рысцой. Потом снова – аллюром. К утру были уже далеко от татарской стоянки.
– Ну все, други, вертайтесь обратно в городок, – велел казачатам Матюшка, – а мы со Скворкиным схороним лошадей, где договаривались, и тоже назад вернемся. Посля в городке обмозгуем это дело, как цыганам коней краденых татарских сплавить.
На том и порешили. Максим Шигаев, Петька Тамбовцев и остальные казачата спрыгнули с коней и, распрощавшись с атаманом, направились напрямки, по бездорожью в сторону Яицкого городка.
– Ну и что ты на это скажешь? – угрюмо спросил приятеля Петьку Тамбовцева Максимка Шигаев.
– А что тут говорить? Татары… – уклончиво ответствовал Петька.
– Что, татары не люди, по-твоему? – не отставал въедливый Максим.
– Магометане, одно слово, – неопределенно пожал плечами Тамбовцев.
– А они нас трогали, магометане?
– Да что ты пристал, как репей, – озлился, по-волчьи ощерив белые крупные зубы, Петька Тамбовцев. – Ты Матюшке энто скажи, меня пытать нечего.