– А что это пришлый, без роду-племени, черкас, нами, казаками природными, яицкими, раскомандовался? – нагло вопросил он, уставившись на Богдана. – Ну-ка, гэть с атаманского насеста, не то я тебя чик-чика – и поминай как звали!
Кавун разобиделся на Чику, сплюнул ему под босые, в цыпках, ноги, подхватил за шиворот младшего братишку и ушел.
– Скатертью-самобранкой дорога! – помахал ему вслед ручкой черномазый, похожий на цыганенка Ванька. – А ну-ка, робя, гуртуйся в круг, как у взрослых, выбирай себе ватамана!
Казачата мигом образовали плотное человеческое кольцо и под громкие одобрительные выкрики выбрали самого Ваньку Зарубина своим атаманом.
– А теперя полковника выкликай и есаула, – не унимался, продолжая завлекательную взрослую игру, Ванька Зарубин.
– Мишку Атарова – полковником, а в есавулы – Тимоху! – дружно загалдели казачата.
Кандидатуры старшин все «войско» поддержало единогласно, и вновь избранные старшины заняли места по правую и левую руку от атамана.
– Любы мы вам, атаманы-молодцы, или не очень? – спрашивал по традиции казачьих демократических кругов ушлый Ванька Зарубин.
– А чего нам любить вас-то, чай не девки, – засмеялся в ответ хитроватый, себе на уме, Федька Чумаков.
– Так положено, Чумак, – обиделся на приятеля Зарубин. – А будешь много болтать, мы тебя со старшинами чик-чика – и в кутузку, на хлеб да на воду.
– Да у вас в хате, Чика, сроду хлеба не бывало, – не унимался настырный Федька.
– Энто у нас-то хлеба не бывало?! – полез на него с кулаками Зарубин.
Чумак, парень не робкого десятка, дал Чике сдачи. Их еле разборонили казачата.
– Атамана не слухать? – кричал на Федьку, брызгая слюной, Зарубин.
– Будет брехать, ты дело говори, – рассудительно урезонивал его Федька.
– А дело вот какое, атаманы-молодцы, – приглушенным баском, подражая взрослым, заговорил Ванька Зарубин. – Думаю я, нужно разведку во вражеский стан послать да выведать, сколь велики у Матюшки Бородина силы.
– Верно говоришь, Чика, – поддержали своего атамана казачата.
Тут же выделили двух лазутчиков: Сидорку Рублева и Афоню Перфильева, направили их в зажиточную часть Яицкого городка на разведку. Не обнаружив никого из Мартемьяновой ватаги в городке, они вышли к берегу Яика, где повстречали сестер Ваньки Кирпичникова Анфису и Ульяну, якшавшихся с Матюшкой Бородиным.
– Где ваш друзьяк, Бородин? – поинтересовался у девчонок Афоня Перфильев.
– А нашто он вам сдался? – пожала плечами Анфиса. – Шукайте сами, коли нужно.
– Ванька Кирпичников, брат ваш, грозился вам все волосья повыдергать, ежели еще хоть раз с Матюшкой Бородиным увидит, – подал голос Сидор Рублев. – Ответствуйте, длиннохвостые, где энтот сукин сын?
Младшая Ульяна расплакалась, а Анфиса неопределенно махнула рукой в сторону городской околицы, на северо-запад.
– Тамо они, недалече отсюда, на речке, как раз сбоку дороги. В камышах.
Афоня Перфильев с Сидором Рублевым сейчас же бросились по указанному девчонкой направлению, на речку Чаган. Забрели в самые кушери, куда и не захаживал-то никто в здравом уме из городка, но бородинской команды нигде не отыскали. Хотели уже поворачивать в обрат, как послышался им от реки слабый водяной плеск и веселые вскрики.
Казачата ползком приблизились к месту, откуда доносились странные звуки, осторожно раздвинули молодые, зеленые побеги чакана. В реке, в каких-нибудь нескольких десятках саженей от них, болтыхались три статные, гладкотелые, грудастые, совершенно нагие девки – молодые казачки. Вздымая вокруг себя фонтаны прозрачных изумрудных брызг, они носились по мелкой прибрежной воде как угорелые, с разбега бросались на глубину, звонко хохотали, обдавали друг друга тугими водяными струями. Косы их – полурасплетенные, спутанные – мотались на головах, как мокрые шлейфы; полные, тугие груди с приплясом подпрыгивали на каждом шагу, белизна незагорелых молодых телес ослепляла.
– Ух ты, заглядение… Глянь, глянь! – с восторгом подталкивал дружка Сидор Рублев.
Афоня сторожко приложил палец к губам, разглядывал купающихся казачек с затаенным, еще не ясным, мальчишеским томлением. Едва сдерживал себя, чтобы так же, как Рублев, не вскрикнуть от телячьего восторга.
День был жаркий солнечный, прогретая река манила к себе голубоватой прозрачной свежестью. Казачатам и самим захотелось купаться.
– Знаешь, ну их к бесам, ватагу Бородина, айда искупаемся, – предложил Рублеву Афоня.
– С ими? – лукаво оскалился в улыбке Сидор Рублев.