"Даже не спросит, сколько листовок расклеил, все маленьким считает, - с обидой подумал Сями. - Ладно, вот вырасту!.."
- Меня никто не посылал, сам пошел. Всю улицу обклеил листовками!..
- А самовольно пошел - это еще хуже. Надо будет кое-кого взгреть, чтобы за тобой следили. Ну что бы ты стал делать, если бы тебя вдруг поймали с листовками казаки? Что бы ты им сказал: листовки брал в типографии, а послал меня дядя Абдрахман? Так?
- Сказал бы, что сам сделал и сам пошел. Я, дядя, казакам никогда правду не скажу, не маленький.
- Ладно, иди, иди домой, нужен будешь, позову. Да без моего разрешения, смотри, никуда из дому, понял? А сейчас - живо спать, а то завтра на работу опоздаешь.
Сями нехотя повернулся и медленно вышел из типографии.
Дом был на замке. Сями отыскал в условленном месте, под доской, ключ, вошел в комнату и засветил лампу. В печке еще тлели угли. Мальчик отогрелся, достал кастрюлю с лапшой, оставленную для него на печке матерью, и принялся ужинать. Лапша была горячая и, казалось, пахла особенно аппетитно и вкусно.
"Где это, интересно, мама? - От тепла и ужина его клонило в сон. Он сидел на скамейке возле печки, прислонившись спиной к обогревателю. - Хм, маленьким считает, говорит: "Это не твое дело..." А я больше, чем любой взрослый, расклеил листовок... А завтра еще больше расклею..."
Сями не заметил, как заснул.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
Каменные дома Акчуриных обнесены глухим кирпичным забором. В глубине просторного двора возвышаются склады и другие хозяйственные постройки; рядом с хозяйским домом, стена к стене, стоит дом приказчика, а дальше на целый квартал - магазины и лавки.
В акчуринских складах работают знакомые Абдрахману надежные люди. Ему не стоило никаких трудов договориться с ними.
Вечером он привез на санях политическую литературу и типографскую бумагу в акчуринский двор и вместе с ними запрятал все это в один из пустующих складов. Затем выпряг лошадь из саней и стал седлать.
- Абеке, - позвал его Байес, - может, зайдешь ко мне, поужинаем?..
Абдрахман подтягивал подпругу.
- Не могу, Байеке, спасибо за приглашение. Спешу на кожевенный завод. В другой раз как-нибудь. Посвободнее будет, посидим, поговорим. Кстати, ты где остановился?
- Здесь недалеко, у Уали. До завода, Абеке, не близкий путь, - пока доберетесь, там уже все будут спать. Не лучше ли все же вам завтра утром поехать? А сейчас ко мне, чайку горячего... У меня просторно, места хватит переночевать...
- Нет, - ответил Абдрахман, поправляя подушку на удобном казахском седле.
В хозяйском доме играла музыка, в окнах верхнего этажа горел свет. Продавец Салимгерей, прислушиваясь к музыке, опечатывал склад. В доме в это время кто-то распахнул форточку, и знакомая татарская мелодия вырвалась на свободу. Грустная и страстная, она словно звала куда-то.
- Вы спрашиваете, когда поеду в аул? Если ниспошлет аллах удачного пути и все будет хорошо, завтра тронусь. Товары не те достал, нужных нет: ни чая, ни сахара, да и с тканями очень плохо. Только и есть что мыло, спички и разные побрякушки. Что поделаешь, придется хоть это отвезти. Завтра все же думаю ехать, пока не тронулся лед на Яике и Анхате. А то еще две-три недели просидишь здесь.
В разговор вмешался Салимгерей:
- Байеке, слышишь, это граммофон играет. Эх, до чего ж красивая штука!.. Хозяин недавно привез из Казани. Послушали бы, как нашу татарскую песню "Бибисару" играет, просто чудесно!
Никто не ответил, Абдрахман молча скользнул взглядом по окнам, в которых маячили тени разряженных людей, и стал взнуздывать лошадь.
- Абеке, знаете ли, кто там собрался? - полушепотом заговорил Салимгерей, кивая в сторону окон. - Татарские буржуи и ученые. И казах среди них один есть, доктор, высокий такой, статный, в пенсне все ходит... Моя жена помогает прислуживать гостям.
- Что за праздник у них? Старший Акчурин из Мекки* вернулся, что ли? Он вспомнил, как днем в Совдеп приходил старик Акчурин и умолял сбавить налог: "Не сможем мы, господин Абдрахман, столько заплатить. Мы же не Овчинниковы, у тех денег - дай аллах каждому столько!"
______________
* Совершивший паломничество в Мекку у мусульман считается святым человеком. Паломника, возвращающегося из Мекки, встречают радостно и устраивают в честь его большие торжества.
Салимгерей покачал головой:
- Нет, у них радость гораздо большая, чем встреча паломника из Мекки. В гостях два татарина-офицера. Жена моя кое-что подслушала из их разговора. Знаете, о чем они толкуют? Большевиков, говорят, сметем!.." Вино пьют!.. Кушаний полно. Курбанов со своей сестрицей тоже там.
- Ну, будьте здоровы, я поехал. - Айтиев вскочил на лошадь и рысцой выехал со двора.
- Хороший человек этот Абдрахман, - проговорил Салимгерей, глядя вслед удалявшемуся Айтиеву. - За народ день и ночь хлопочет, не спит, не отдыхает, не то что эти господчики, - не до веселья ему, не до развлечений.
- Какое там веселье, поужинать, говорит, нет времени. Приглашал я его сейчас к себе - отказался.
Абдрахман хотел заехать на вокзал к железнодорожникам, потом вдоль полотна железной дороги добраться до кожевенного завода и бойни, но пришлось отказаться от этого намерения. Между вокзалом и городом группами разъезжали казачьи патрули. Узнав от прохожих, что это были казаки и откуда они прибыли, Абдрахман вернулся в город и по улице Самарской выбрался на берег Яика. Тропинка сбегала вниз и вилась по-над самым берегом. Местами, где снег днем подтаял, виднелась черная земля. Ехать было трудно, но вскоре глаза свыклись с темнотой, и Абдрахман стал хорошо различать выбоины, канавы и бугорки. Около версты он проехал нижней тропинкой, затем выбрался на бугор и пустил лошадь рысью. Дорога здесь была ровнее и шире. Лошадь бежала бодро, поводя ушами и вытягивая морду. До завода оставалось еще около трех верст. По пути попадались низкие рыбачьи домики. Абдрахман напряженно всматривался в темноту, боясь налететь на патруль. Подъезжая к одному из домиков, он неожиданно увидел двух всадников. Они направляли своих коней ему наперерез.
- Стой! Кто едет?
- Свои!..
Всадники замолчали. Пользуясь их замешательством, Абдрахман решил действовать быстро и смело.
- Вы сами откуда, ребята? Дорогу бы указали к штабу шестого полка, сказал он твердым, уверенным тоном.