Хаким ждал, когда выйдет из дому Макка, чтобы остаться с девушками наедине. Не не всегда сбываются сладкие мечты.
Времена были другие...
Все пылало огнем... и степи, и города... Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Жизнь всякого человека висела на волоске... И для этих троих настал час, когда не только вот так посидеть в чистой и уютной комнате, но даже нельзя было поверить: а встретятся ли они еще раз когда-нибудь...
...Аул был захвачен отрядом...
4
В лютые декабрьские морозы Красная Армия пошла в решительное наступление на белое казачество в долине Яика. Бои начались на восточном фронте. Вырвать Оренбург из рук Дутова, захватить Уральск - такова была ближайшая задача красногвардейцев.
Со стороны Саратова двигалась прославленная двадцать пятая стрелковая дивизия вместе с Алтайской бригадой, точно в клещи захватила казаков и двадцать вторая дивизия, начавшая наступление от Самары.
Крепко задумался генерал Михеев. Миновало время, когда Уральск, словно железными обручами, был опоясан казачьими войсками. Все пошло прахом! Донесения, холодные и колючие как лед, сводили его с ума. Всюду началось разложение, все перемешалось, и становится трудно разобраться в этой чудовищной каше!
"Второй полк генерала Акутина на пути к Саратову сегодня побросал оружие, и солдаты стали брататься с красными", - гласило донесение. Было от чего растеряться правителю Михееву!
Но не сдавалось без боя казачество. На Самарском фронте неистовствовал полковник Бородин. Он крепко держал оборону.
Некоторое время его сводки с Самарского фронта вселяли в душу Михеева веру в победу. И что же? Оказавшись в тисках, зажатый пешими (пешими!) войсками Плясункова и конным полком Кутякова, отчаянный полковник тоже отступил! "Сам Бородин во время отступления был дважды ранен, а его бравый полк... погиб целиком", - вот последнее сообщение!
Генерал Михеев несколько раз прочитал эту страшную весть. Остатки надежды рассеивались точно дым.
- Плясунков, Кутяков, - шептал он, брезгливо морща мясистый нос, - кто же эти, с позволения сказать, люди? Без чинов, без имени, вряд ли даже имеют они военные звания. Так почему же прославленный казачий полк, испытанный в боях, бросает оружие и бежит в панике?
Или то, что мы привыкли считать русской армией, стало детской игрушкой? Или военная наука непостижима, точно китайская грамота? А может быть, командующие войсками, все как один, сошли с ума?
Михеев вспомнил генерала Акутина. Да, он не умен - это ясно как день! Как самонадеянно Акутин спорил, доказывая, что "бить врага вдали - это залог победы"! Дурак! Отправился в дальние походы, вопреки разумным возражениям, настоял-таки на своем! И что это принесло ему? Полки, что с таким трудом удалось за лето скомплектовать, дрогнули под ударом какого-то батрака Чапаева! Да еще не было в военной истории такого случая, когда бы войска завоевали бранную славу после длительного, утомительного для бойцов дальнего похода по незнакомой местности.
Уничтожен полк полковника Бородина! В это было даже трудно поверить Михееву. А если проанализировать, почему так случилось? Да только потому, что полк оторвался от дивизии, отправился к Самаре, завязал там бои, не оценив обстановки. Все это - результат плохого руководства командования. Так в чем же, черт возьми, причина побед этих босяков?
Михеев долго стоял у большого окна, всматриваясь в сторону Шагана. Небольшая речушка, разлившаяся от осенних дождей, расширилась, замерзла, точно громадное озеро. Лед блестит, искрится под солнцем.
Издалека генерал увидел корову, которая осторожно шагала по скользкому льду. Ноги ее расползались в стороны, она то падала, то снова, собравшись с силами, поднималась и продолжала упрямо идти вперед, вытянув тощую жилистую шею.
Увидев в стороне кем-то оброненную охапку сена, животное сделало попытку добраться до этого места. Но напрасно! Поскользнувшись в последний раз, корова повалилась на бок и уже не могла встать, оглашая воздух жалобным, тоскливым мычанием...
Вряд ли генерал, наблюдавший за животным из окна, мог услышать его мычание. Однако Михееву показалось, что до него донесся этот голодный предсмертный стон, и сердце его сжалось в тоске.
"Наше положение сейчас еще более плачевно, - прошептал он, - скотину хоть волоком можно вытащить на берег, и она отойдет, отогреется. Но нет уже такой силы, чтобы поднять тебя из руин, бедная наша Россия.
В чем же их сила? Чем порождены храбрость и чудовищное упорство; с которым в трескучий мороз эти полуодетые, полуголодные существа одерживают победу за победой?" Этот вопрос не давал покоя генералу.
"Царский род Романовых, стоявший у кормила власти триста лет, уже не мог держать в повиновении темные массы. Ничего не изменили и адвокат Керенский и генерал Корнилов. А сейчас эта толпа - оборванная, голодная двинулась, как лед в половодье, и с нею не справиться ни акутиным, ни бородиным! Эти плясунковы и кутяковы растопчут все на пути, будь то даже дракон о семи головах! Нужно что-то предпринять... Но что? Что?"
Генерал задумался. Потом вызвал своих адъютантов.
- Собрать перед резиденцией губернатора всех служителей церкви. От самого архиерея до последнего монаха! - распорядился Михеев. - Сюда же учащихся духовной семинарии, всех верующих, церковных хористов! Пусть у каждого в руках будет крест и икона. Да напомните, чтобы оделись потеплее!
По подсчетам господина Михеева, число служителей церкви в Уральске превышало батальон.
Он решил выставить на пути Красной Армии этих волосатых людей в черных одеждах, что выделялись среди всех остальных, как головешки среди спелого проса. Они умели сеять сомнение в души, завораживать словами о потусторонней жизни доверчивых крестьян, одетых в серые шинели.
И они скажут: "Кайся! Бойся бога! Провидение, сохрани царя!"
Как последнее средство Михеев решил испытать силу христианской религии.
* * *
В донесении говорилось, что полк Бородина погиб полностью. Но это было не совсем так.
Небольшая кучка казаков, чудом вырвавшаяся из железных цепей крестьян в шинелях, оказалась в тылу у красных. Дорога к Уральску им была отрезана, вокруг находились деревни, население которых, озлобленное против казачества, всеми средствами поддерживало советскую власть. А впереди двигались красные войска. Пробиться не было ни малейшей возможности.