Хаким направил коня прямо к большому дому.
Навстречу вышел солдат в шинели, в старой, изношенной шапке, в тяжелых казахских сапогах с войлочными чулками внутри и потребовал документы.
- Веди нас в штаб. У меня есть секретное донесение, - сказал ему Хаким.
Ни о чем не спрашивая, солдат в огромных сапогах повел их к дому.
- Наверное, важная птица этот русский? - полюбопытствовал солдат, кивая на Гречко.
- Это я его поймал, - объяснил Аманкул. - Налетел на них с горы, а они давай драпать. У кого были хорошие кони - убежали, а этот на кляче отстал и попался. Но он не казак, а кокол. Тихий, смирный.
Солдат оглядел щупленькую фигуру Аманкула и усмехнулся:
- Что ж, нам и пустобрехи пригодятся...
- Э, джигит, ты еще не встречал настоящего пустобреха. Вот Рахимгали наш - тот пустобрех. "Закроет глаза и врет вовсю", - говорят казахи о брехунах. А наш Рахимгали врет и даже глазом не моргнет. Недавно в Теке Рахимгали попал в дом атамана Мартынова и рассказывал потом, что у атамана дочь-красавица. Танцевал с ней, вино пил, и атаман сказал Рахимгали: "Ты, Рахмашка, молодец. Дочь моя как раз жениха подыскивает. Ты ей понравился. Почаще приезжай". Потом Рахимгали мне и говорит: "В следующий раз, Аманкул, поедешь со мной. Будешь моим сватом. Возможно, тебе удастся окрутить дочку самого жанарала Акутина. Она тоже хочет выйти за казаха, за такого красавца джигита, как мы с тобой!" Вот это пустобрех так пустобрех! А ты не веришь, что я одного русского мужичка словил.
Солдат покачал головой и подумал: "Этого, видать, словом не смутишь".
Оставив Гречко и Аманкула среди джигитов, Хаким вошел в штаб и обомлел от радости. Молодой Андреев, которого он видел летом, стоял над картой и что-то чертил на ней. На самодельных скамейках вокруг стола сидели бойцы, а перед ними стоял Абдрахман и крутил цигарку из клочка желтой бумаги.
- Ау, Жунусов, вернулся, наконец-то! - радостно сказал Абдрахман, протягивая руку смущенному Хакиму.
Хаким поочередно пожал руки всем и начал не торопясь рассказывать.
Сахипгерей и Абдрахман, Галиаскар и чернолицый крупный незнакомец внимательно слушали юношу.
- Хорошо, по-геройски поступил. Теперь отдохни, поешь и выспись хорошенько, - сказал ему Сахипгерей.
Абдрахман подошел к Хакиму и опустил руку на его плечо:
- Ты, Жунусов, оказал нашему отряду неоценимую услугу: объехал три волости, распространил воззвание Совдепа, узнал и сообщил о джамбейтинских событиях, призвал надежных джигитов в отряд. Все что говорит о том, что ты достойный солдат революции. И место твое - в наших рядах. Четвертая армия Красной гвардии уже освободила Оренбург и с трех сторон окружила Уральск. На этой неделе Уральск будет освобожден от белых. В освобождении мы тоже примем участие. С севера и запада на город наступают двадцать вторая и двадцать пятая дивизии. Им будет помогать и наш отряд. Вот этот чернолицый человек... - Абдрахман показал на Мамбета, - привел сюда джамбейтинских дружинников. Они сейчас в сорока верстах отсюда дожидаются офицеров из Уила. Чтобы они не ждали понапрасну, мы решили послать за ними твоего товарища Ораза. Он хорошо знает дружинников. А ты, как сказал сейчас Сахипгерей-ага, отдохни и выспись. Вечером двинемся все в сторону Уральска, - закончил Абдрахман.
Хаким порывисто обнял его.
- Абдрахман-ага, я не устал. Вчера мы ночевали в теплой землянке и хорошо выспались. Я вас очень прошу: разрешите вместе с Оразом поехать к дружинникам.
Хаким с мольбой смотрел на Абдрахмана, с нетерпением ожидая ответа этого мужественного человека, о котором в степи рассказывали легенды... Абдрахман взглянул на Мамбета.
- Коль ты так просишь - быть по-твоему, - сказал Абдрахман, снова положив руку на плечо Хакима. - На твоем месте я бы на заре вместе с полком пошел в наступление на Уральск. Ты помнишь, Жунусов, как весной озверевшие банды казаков разгромили Совдеп и бросили в тюрьму его руководителей? Какое счастье теперь увидеть освобождение славных сынов народа!
В эту минуту Абдрахман показался Хакиму необыкновенным: литые смолистые усы и брови, большие, черные, как смородина, глаза на чистом лице, точеный нос, широкие прямые плечи, статная собранная фигура - такая внешность, казалось ему, может быть только у всенародных вожаков. Айтиев говорил о большой важности предстоящего похода, о великой ответственности, говорил для того, чтобы подготовить Хакима. Юноша радовался, как мальчишка.
- Абдрахман-ага, среди дружинников есть мои друзья, которых я не видел целое лето, - сказал он. - А полк я непременно догоню вместе с ними.
- Хорошо, - ответил Абдрахман. - Но трудно догонять тех, кто рвется вперед...
Хаким и Ораз немедленно отправились к дружинникам в Ащисай, чтобы по следам полка привести их в Теректы, а Айтиев и Парамонов, получившие срочный приказ от командования Четвертой армии, выступили со своими частями громить казачьи сотни из дивизии Акутина.
3
Рано утром из аула под Шынгырлау явился Мамбет с двумя лохматыми чучелами под мышкой.
- А ну, кто из вас участвовал в хорошей байге? - громко спросил Мамбет обступивших джигитов.
Стало тихо. Джигиты недоуменно переглянулись. Кто из казахских юношей не участвовал в праздничных скачках? Кто из них не мчался диким наметом по бескрайней степи? Но сейчас все насторожились: что еще мог выдумать неугомонный Мамбет? Лучше помолчать, посмотреть.
Но Аманкул не смутился, выступил вперед.
- Батыр-ага, во всех табунах Дуаны и Анхаты, Кашарсойгана и Ащисая, я думаю, нет такого скакуна, которого бы я не оседлал. Как вам известно, в табунах Шугула - сплошь отборные тонкогривые, длиннохвостые тулпары. А их от сосунков до шестилетних красавцев - растил и лелеял я, ваш ничтожный братишка. На знаменитом тое потомков Турлана я пришел первым на карем жеребце с белой отметиной! - тараторил Аманкул.
- Откуда ты появился, такой шустрый? - перебил его Мамбет.
Аманкул испуганно отступил назад и понизил голос:
- Батыр-ага, я еще вдобавок легок на коне. Легче шапки становлюсь я на скачках. К тому же ведь уметь надо скакать-то. Надо низко пригнуться к гриве, ноги вытянуть назад, точно пловец в воде, а сам весь тянешься вперед, будто хочешь нырнуть, вместе с конем молнией рассекаешь воздух. Да что говорить, я никогда не отставал в байге, все аулы вдоль Анхаты подтвердят.
- А ты умеешь блеять по-козлиному? - продолжал Мам-бет, чуть улыбаясь.