Выбрать главу

Неожиданно вспыхнувший белоказачий мятеж походил на такой смерч. Он принес много бедствий народу как в городе, так и в ауле. Казаки начали производить поголовные аресты и жестоко расправляться со всеми, кто попадался им под руку.

Боясь наткнуться на патрулировавших казаков, то и дело сновавших по улице, Айтиев осторожно продвигался вдоль заборов. К рассвету он кое-как добрался до Сенной улицы и направился к дому, где обычно останавливались приезжие из аулов казахи, но, подойдя к дому, вовремя заметил казаков, производивших обыск. Тогда Айтиев стал осторожно, огородами, пробираться к квартире приказчика Салимгерея.

Едва увидев Абдрахмана, приказчик догадался, что произошло.

- Я знаю место, где можно надежно спрятаться. Идем к сторожу складов деду Камали.

Взяв Айтиева под руку, Салимгерей повел его к маленькому низенькому домику, стоявшему за акчуринским флигелем. Домик Камали походил на землянку. Маленькие оконца его тускло глядели в забор.

Приказчик вошел в домик и, переговорив с хозяином, вернулся к Айтиеву.

- Надежный старик, у него переждешь бурю. Можешь не тревожиться, сюда никто не придет, - заверил Салимгерей.

Суетливый старик Камали с приветливыми, добрыми глазами встретил Абдрахмана радушно, словно хорошего старого знакомого.

- Габдрахман-мурза, я вас прекрасно знаю, проходите в дом, - радостно сказал старик, поправляя на голове тюбетейку.

Айтиеву было не до разговоров, он молчал, лишь кивком головы отвечая на приветствие старика.

- Я вас видел, как же, конечно, видел. Мы с вами совсем недавно встречались... На прошлой жумге, когда вы выступали перед народом на базарной площади. Вы стояли за лавкой Сагита. Мы очень, очень радовались со стариком Жамалитдином, слушая ваши слова, - продолжал словоохотливый Камали, поглаживая жиденькую бородку. - Каршык*, - позвал он старуху, - поставь-ка самовар!

______________

* Каршык - моя старушка (татарск.).

Абдрахман сел на узкие нары, едва-едва вмещавшие двух человек, и только теперь почувствовал, как отяжелели ноги, как ныло все тело, клонило ко сну.

- Спасибо, аксакал*, не беспокойтесь, мне ничего не надо...

______________

* Аксакал - почтительное обращение к старшим (дословно: белобородый).

- Если не хотите чаю, покушайте лапши. Каршык, подогрела лапшу? Неси сюда поскорее!..

На столе аппетитно задымился вкусный ужин. Старушка, такая же радушная, как и сам хозяин, просила гостя отведать мясной лапши, и Абдрахман вынужден был согласиться. Пока он ужинал, старик говорил без умолку:

- Я был очень доволен, слушая ваше выступление на базаре за лавкой Сагита. А старик Жамалитдин, так тот без конца толкал меня в бок локтем и говорил: "Вот это настоящий человек!" Он тоже был очень рад. Да и как тут не радоваться, вы очень хорошо говорили... Макаров и Карпов совсем не считают мусульман за людей! Только подумать, что их сыновья выделывают: запрягут рысаков и ну по улице гонять как сумасшедшие, давят прохожих, и им хоть бы что, никакой управы на них нет. Народ одного желает: поскорее обуздать этих злодеев. Вы хорошо выступали, Габдрахман-мурза... Нет, товарищ Габдрахман!..

Старик еще ближе подвинулся к Айтиеву.

- Эй, алласы, что это с тобой сегодня случилось, не даешь человеку покушать спокойно, - вмешалась старуха.

- Так я, значит, тогда, товарищ Габдрахман, - продолжал Камали, не обращая внимания на старуху, - пришел домой и говорю своей: "Каршык, вот когда наступила настоящая свобода - хуррият. Ты знаешь, какие слова говорит Габдрахман на базаре!.." И я, значит, сказал ей, что говорил ты очень интересно, что насилий и притеснений больше не будет и господ тоже. Все станут равными: казаки, мужики, татары, казахи. Все-все! "Так, говорю, сказал он. Вот где настоящий хуррият - свобода!" А Каршык меня спрашивает: "Какой это Габдрахман? Это не сын ли того самого абзи* Салахатдина, а?" Я ей: "Нет, каршык, говорю, ты только Салахатдина и знаешь, как будто только у него и есть сын Габдрахман! Тот Габдрахман самостоятельно и яйца очищенного не может проглотить. Нет, каршык, это не тот..." И начинаю ей объяснять, что выступал казах Габдрахман, казах Айтиев Габдрахман. Она, значит, опять свое: "Тот самый чернявый Габдрахман?.."

______________

* Абзи - дядя (татарск.).

В это время в комнату вошла старуха.

- Эй, алласы, - сердито возразила она. - Я же не так говорила.

- Нет, ты именно так и сказала: "Тот самый чернявый Габдрахман?.." А я еще тебе возразил: "Вот я сам тоже черный, и ты черная, и все казахи и татары черные, но дело не в черноте, не в цвете кожи и волос, а в уме. Вот Габдрахман Айтиев - очень умный человек..."

- Но ведь и я говорила, что он умный человек.

Абдрахман, глядя на них, улыбался.

- А я сказал, - продолжал Камали, - что хорошо говорить могут только умные люди. Габдрахман хорошо говорил!.. Очень хорошо ты выступал тогда, за лавкой Сагита, да поможет тебе аллах!

Старуха поддержала Камали.

- Помоги тебе аллах, - обернувшись к Абдрахману, проговорила она.

- Да-а, аллах поможет, - протянул старик, и в голосе его прозвучало сомнение. Он и сам мало верил в помощь аллаха и сказал теперь просто так, по привычке, желая удачи гостю. - В последнее время очень многие стали выступать перед народом. И на базаре и у мельницы Макарова... И казачьи атаманы выступают. Они все больше как петухи кричат: "Россия, империя!.." А ты, Габдрахман, говорил в защиту тех, кто всю жизнь провел в нужде и мучениях. Ты правильно говорил: мужикам, казахам, татарам, башкирам - всем надо объединиться и добиваться равноправия. Вот ты, каршык, рассуди-ка, что справедливее: поддерживать богачей или заступаться за бедных, а?

- Ты же сам хорошо знаешь...

- Я-то, конечно, знаю: справедливость требует защищать слабых. А вот ты, каршык, понимаешь это или нет?

Абдрахман был доволен гостеприимством хозяев, но поддерживать разговор не мог - веки неумолимо смыкались.

- Большое вам спасибо! Если можно, я немного прилягу, - проговорил он, отодвигая тарелку.

- Хорошо, хорошо, ложитесь и отдыхайте.

- Разрешите, я прямо на нарах?

- Зачем же, нет, нет, ложитесь на кровать. Вон она, на нее и ложитесь. Каршык, приготовь постель гостю!

- А может, за печкой?.. Там очень тепло, бик яхши*, - обрадованно подхватила старуха, заслоняя собой набитую доверху одеялами и подушками кровать.